Будь Котенок человеком – я бы пихнул его под столом,
соглашайся, мол! Условия явно были хороши, об этом свидетельствовало лицо
девушки. Но Котенок печально возразил:
– Нам не хватит средств питаться у вас, милая леди…
Девушка покосилась на охранников, которые вылупив глаза
следили за беседой.
– Плата за еду тоже символическая. Монета.
– В неделю, – уточнил Котенок.
– Идет, – согласилась девушка. – Гостеприимство – моя
слабость.
– А наплыв любопытных компенсирует издержки, – в тон ей
заявил Котенок. Девушка засмеялась:
– Ребята, вы откуда?
– Не все сразу, – со вздохом сказал Котенок. – Можно еще по
котлетке?
…Комната, куда нас провела девушка – кстати, звали ее вполне
обычно, Магдой, – явно была не самым шикарным номером. Лэн, когда мы остались
одни, поворчал слегка по этому поводу. Но мне лично показалось, что три на три
метра для двух пацанов и Котенка вполне нормально. В комнате стояли две кровати
– взрослые сочли бы их узкими, но нам жаловаться было бы смешно; камин, в
котором лежали дрова, и столик с единственным стулом. Стены были кирпичные,
даже не побеленные, что тоже вызвало у Лэна негодование. Над кроватью, которую
Лэн облюбовал себе, висела маленькая картинка с изображением парусника,
плывущего по ночному морю. По-моему, парусник выглядел куда красивее, чем в
натуре. Возле двери, запирающейся на крепкий засов, висело маленькое треснувшее
зеркальце. Вот и все. Впрочем, было еще окно, закрытое лишь легкой шторой, что
вызвало у Лэна оторопь. Он не привык к тому, что на окнах нет ставней и сквозь
стекло пробивается свет – пусть даже лишь свет уличных фонарей.
Котенок деловито обежал комнату и взлетел на мою кровать.
– Сегодня сплю с тобой, – заявил он. – Если будет холодно,
то под одеялом. Ты во сне не пихаешься?
– Откуда мне знать, я же во сне сплю, – ответил я и спросил:
– А почему ты не показал, что умеешь летать и светиться?
– А вдруг нам придется задержаться больше недели? – вопросом
ответил Котенок.
– Из тебя бы торговец вышел, – не то осуждающе, не то
восхищенно протянул Лэн.
– Я подумаю над этой идеей, – пообещал Котенок и начал
умываться. – Вы ложитесь, мальчики, завтра дел будет много.
– Каких? – не удержался я.
– Откуда я знаю? Но не зря же мы сюда добрались. Спать!
На командный тон я обижаться не стал, послушно разделся и
забрался под одеяло. Лэн, зевая, сказал:
– Спокойной ночи, Данька…
– Спокойной ночи, – согласился я. А Солнечному котенку, как
и положено, шепнул: – Ясного рассвета…
Проснулся я оттого, что Котенок покусывал меня за мочку уха,
а рот зажимал лапкой. Я просто обалдел и едва не скинул его на пол. Но тут
Котенок прошептал:
– Тихо, Данька… Вставай.
Я встал, а Котенок, слабо светясь, повис в воздухе.
– Что? – тихо спросил я, ничего со сна не соображая.
– Посмотри на своего Младшего…
Наконец я понял, что случилось что-то неладное, и шагнул к
кровати, где спал Лэн. Шагнул – и замер. Это был не Лэн. Кто-то очень похожий,
но лицо его было таким злым и жестоким, что мне стало страшно.
– Тьма, – прошептал под ухом Котенок. – Черный огонь горит в
нем, Данька. Когда Лэн не спит – он сильнее тьмы. Но тьма в нем осталась…
Я сразу вспомнил торговца, который разглядел это сквозь свои
черные очки. И беспомощно посмотрел на Котенка:
– Что делать?
– Сейчас? Разбудить или осветить Настоящим светом… или
просто пожалеть. Но тьма будет расти. Мы должны найти много, очень много
Настоящего света, чтобы выжечь тьму дотла.
– Как много?
– Не знаю. Очень много, Данька. Нам нужен Настоящий рассвет…
Только не спрашивай, что это, я и сам еще не знаю. Я…
– Маленький, слышал, – оборвал я Котенка. И сел на кровать
рядом с Лэном, осторожно взяв его руку.
Через минуту лицо Лэна разгладилось. И стало таким, как
раньше, только на лбу выступили капельки пота.
– Пока все просто, – вздохнув, сказал Котенок. – Ложись
досыпай. Я покараулю тьму.
И, забравшись Лэну на грудь, он тихо замурлыкал, больше не
обращая на меня никакого внимания. Так что я улегся обратно, вот только уснуть
больше не смог. Лежал, глядя в деревянный потолок, на щели между досками,
лежал, пока на улице не стали слышны шаги прохожих, а свет фонарей не сделался
чуть ярче. Потом Лэн шевельнулся, зевнул и со смехом спросил:
– Что, Данька толкается во сне?
– Еще как, – нагло заявил Котенок. – Я лучше с тобой спать
буду, ты смирный.
5
Клинок
Ванная и туалет оказались в конце коридора, одни на все
комнаты. Как в коммуналке; хорошо хоть, что, кроме нас, в «Заведении»
постояльцев явно не наблюдалось. Когда мы спустились вниз, еще позевывающие и
мокрые после умывания, нас встретил мгновенно смолкший разноголосый гомон.
За столиками сидели человек по десять. В основном они пили,
закусывая вино жареной рыбешкой. Я, конечно, в этом не разбираюсь, но, кажется,
так обычно не делают. Были здесь и стражники, и торговцы, и все они пялились на
нас без зазрения совести. Мы прошли к единственному свободному столику – его
явно оставили для нас – и уселись, стараясь не смотреть по сторонам.
В полной тишине Магда принесла нам жареную рыбу с овощами,
сливки в блюдечке – для Котенка и вино в бокалах – нам с Лэном.
– Спасибо, – растерянно поблагодарил я. Котенок молчал.
Магда суетилась, разнося посетителям вино. Мы торопливо ели,
мечтая об одном: свалить отсюда. Котенок лакал сливки. И молчал.
Магда тревожно поглядывала на Котенка.
Лишь принявшись за рыбу, Котенок нарушил тишину.
– Пережарена немного… – отчетливо заявил он.
Среди посетителей пронесся громкий вздох. И снова воцарилось
молчание, лишь булькало торопливо разливаемое вино. Лэн покосился на меня и
шепотом спросил:
– Ну что, попробуем?
Я чуть-чуть попробовал вино и покачал головой. Оно было
кислым и притом ужасно крепким. Так мы с Лэном и просидели, стесняясь попросить
воды или сока и дожидаясь, пока Котенок расправится с рыбешками.
А ел он неторопливо. Потом запрыгнул Лэну на руки, и мы, не
сговариваясь, пошли к выходу. Уже в дверях Котенок встрепенулся и спросил
Магду:
