– Дурак! – завопил я, закрывая Лэну глаза ладонью. Лэн даже
не шевельнулся, лишь с восторгом сказал:
– И сквозь руку светит… Данька, это солнце?
– Солнце, дубина! Ты глаза испортишь!
– Почему? – Лэн попробовал высвободиться, и я не раздумывая
пригнул ему голову. Наставительно сказал:
– На солнце нельзя долго смотреть. Запомни! Нельзя смотреть
на солнце!
– Правда? – с сомнением спросил Лэн.
Я убрал с его лица руку и спросил:
– Что видишь?
– Круги разноцветные…
– Закрой глаза и сиди, – посоветовал я. А сам спросил у
Котенка, который висел в воздухе, как и Лэн, неотрывно глядя на солнце: – Он
глаза не испортил?
– Нет, сейчас пройдет, – успокоил меня Котенок. – Ничего,
детям положено обжигаться, чтобы узнать, что огонь горячий.
– А ты сам?
– Я-то? – хмыкнул Котенок, разглядывая солнце. – Ха-ха!
Ясно было, что сейчас от него ничего не добиться. Я снова
взглянул на Лэна, который уселся на палубу и послушно жмурил глаза. И только
теперь, при солнечном свете, я понял, какой же он бледный.
Кожа у Лэна была белая до голубизны. Волосы
светло-светло-каштановые, про такие иногда говорят – выгоревшие. Может, они и
выгорели. От тьмы. Да еще черная ткань Крыла оттеняла его бледность. Кошмар…
Я сел рядом, положил ему руку на плечо и спросил:
– Как глаза?
– Уже нормально. Темно, – продолжая жмуриться, сказал Лэн.
– Открывай глаза, – велел я.
Лэн посмотрел на меня и улыбнулся:
– Данька, а у нас тоже так будет?
– Конечно, – твердо пообещал я. – Еще лучше будет. И еще
будут рассветы, и закаты, и облака, сквозь которые свет мягкий, и ночь, когда
звезды светят.
Лэн кивнул, быстро и послушно, словно от того, поверит он
или нет, зависело, сбудутся ли мои слова.
– Мальчики, вы купаться будете? – окликнула нас Гарет. Я
обернулся и чуть было не зажмурился. Потому что она раздевалась. Выше пояса уже
сняла все, а сейчас стягивала джинсы. А Реата успела раздеться совсем. И
преспокойненько стояла у борта яхты, ничуть не стесняясь нас с Лэном.
Может, у Крылатых так принято? Я посмотрел на Лэна, который
стал пунцово-красным, и понял – нет, не принято. Наверное, это у торговцев в
порядке вещей.
Интересно, а я сейчас такой же красный, как Лэн?
Гарет неторопливо разделась догола, посмотрела на нас и
понимающе улыбнулась. Снисходительно так и без смущения.
И тут я завелся. Что я, голых женщин не видел? Ну, в жизни,
конечно, не видел, а на фотках во всяких газетах и журналах или поздно вечером
по телику – сколько угодно.
– Лэн, будешь купаться? – спросил я.
Он замотал головой. И не своим голосом произнес:
– Я плавать не умею.
– А я искупаюсь, – сказал я и вдруг заметил, что мой голос
тоже стал чужим, незнакомым.
Ничего.
Я начал снимать Крыло, понимая, что помедлю еще секунду – и
тоже разучусь плавать, как Лэн. Хорошо еще, что ни Гарет, ни ее дочь в мою
сторону не смотрели. А когда я выбрался наконец из тугого комбинезона, Реата
вдруг прыгнула вниз головой в воду. Нырнула она отлично, без брызг, а вынырнула
метрах в пяти и поплыла в сторону от яхты. Мне сразу стало легче. С каким-то
упрямством я стянул и плавки. Шагнул к борту – и прыгнул в воду.
Вода оказалась теплой, ничуть не похожей на хлорированную
жижу бассейнов, где я привык купаться. И еще очень соленой, меня так и
выкидывало на поверхность. Я поднял голову – Гарет стояла надо мной.
Все-таки я еще не видел голых женщин. Фотографии – совсем не
то. Я вдруг почувствовал… в общем, хорошо, что я уже в воде.
Жена торговца была довольно молодой. Может, лет тридцати или
чуть больше, не знаю, я как-то плохо в таком разбираюсь. Но фигура у нее была
стройная, как у молодых девчонок, из-за того, наверное, что Гарет все время
путешествовала пешком…
– Теплая вода, Даня? – каким-то очень мягким, странным
голосом спросила Гарет.
Я смог только кивнуть. Попытался отвести глаза – и не смог.
Мне хотелось смотреть на ее груди, и ноги, и рыжий треугольничек волос. Никогда
не думал, что там волосы такого же цвета, как и на голове. На фотках, которые я
видел, волосы там всегда были темные.
Гарет присела на борт и скользнула в воду. Я заболтал
руками, отплывая в сторону. Гарет окунулась с головой, вынырнула, засмеялась:
– Я тебя не утоплю, Данька. Можешь не удирать.
– И не собираюсь, – хрипло сказал я. Когда Гарет забралась в
воду, стало не так неловко. Но зато появилось ощущение, что меня обманули.
– Лэн, пошли купаться! – снова крикнул я. Лэн не ответил.
– Твой друг слишком маленький, – мягко сказала Гарет. – Он
стесняется. К тому же он просто человек.
Я хотел было возмутиться, что Гарет считает Лэна маленьким.
Но ее последняя фраза меня совсем доконала.
– А мы кто? – с вызовом спросил я.
– Мы? Мы – те, кто стал рядом с богами. Мы служим Силам; ты
– Свету, я – Сумраку. Это ничего, Свет и Сумрак не враги.
– Лэн тоже служит Свету! – возразил я.
– Нет, Данька. Лэн служит только тебе. И если ты перейдешь
на другую сторону, он пойдет следом.
– Ерунда! – шепотом, боясь, как бы не услышал Лэн,
возмутился я. – Мы друзья!
– Ты слишком сильный для того, чтобы быть другом. – Гарет
сказала это мягко, но уверенно. – Либо тебя должны растоптать, унизить… либо
Лэн должен стать сильнее и выше себя самого. Тогда вы сможете стать друзьями.
Ты же и сам понимаешь, Даня.
Я не ответил. А Гарет медленно подплыла ко мне и, глядя в
глаза, сказала:
– Данька, а я вовсе не такая старая, как ты думал. Верно?
Я замялся. Рука Гарет легла мне на плечо, и вдруг стало душно,
невыносимо жарко.
– Хочешь, покажу тебе одну тайну нашей яхты? – убирая руку,
спросила Гарет.
– Да, – с облегчением ответил я.
– Плыви со мной.
Гарет поплыла к корме, быстро, сильно загребая руками. Я
кролем плаваю плохо и поплыл следом брассом, брызгаясь во все стороны. Гарет,
не оборачиваясь, тихо засмеялась.
Корма была высокой, как на каком-нибудь старинном галеоне.
Над водой торчали бронзовые крюки, и я вдруг подумал, что на них можно
подвесить мотор. Может, торговцы так и делали, когда попадали в мир, где
«фотоны, протоны и магнитные поля». Из досок выступали какие-то медные болты.
