– Лэн… – Я посмотрел на своего Младшего. Лэн поднял глаза:
– Данька, Котенок хочет, чтобы мы сожгли город. Ты согласен?
Не знаю, за кого я больше обиделся – за Котенка, которого
Лэн оскорбил, или за себя.
Я вскочил и ударил Лэна по лицу. Младший опрокинулся вместе
со стулом, полежал секунду, потом сел на корточки и прижал руки к лицу. Из носа
текла кровь.
– Ты рехнулся! – закричал я. И, уже ничего не соображая,
добавил: – Ты во Тьме! Это она говорит в тебе!
Лэн хлюпнул носом, не делая попытки подняться, и прошептал:
– Да, я почти во Тьме… Поэтому и вижу ее лучше, чем ты.
Вся моя злость превратилась в стыд и жалость. Я сел рядом с
Лэном, запрокинул ему голову, сказал:
– Подержи так, кровь быстрее остановится…
Что ж я наделал? Лэн меня на полголовы ниже и килограммов на
десять легче. Нашел противника… Я вспомнил башню Летящих и крик Лэна перед тем,
как в него стали вливать Черный огонь. К горлу подкатил комок.
– Лэн, прости… Котенок, а ты прости Лэна.
– За что?
Даже если очень хочется не верить, есть границы, за которыми
сопротивляться глупо.
– Так Лэн угадал?
– Да. Вам придется сжечь город.
Все, что копилось во мне долгие дни – вся обида, и горечь, и
злость, – все вырвалось наружу.
Я и не помню всего, что наговорил Котенку. И про то, как он
затащил меня в этот мир, и как оставил одного в долине, и как меня ослепили, и
что сделали с Лэном, и про Лабиринт Настоящего меча, и про торговцев…
А потом я замолчал, потому что больше обид не вспомнилось, а
начни я перечислять их по второму кругу – обязательно бы разревелся.
Солнечный котенок слушал молча. Лишь один раз начал мусолить
лапкой мордочку – когда я вспомнил о Лабиринте. Тихо-тихо вздохнул и спросил:
– Данька, ты выговорился?
– Да! – огрызнулся я, одной рукой запрокидывая Лэну голову,
а другой обнимая его за плечи. – Ты вовсе не добрый, Котенок! И Свет твой ничем
не лучше Тьмы!
Котенок снова вздохнул:
– Думаешь, мне это нравится, Данька? Это ведь только в
сказках, если человек добрый, то он ничего плохого не делает. А в жизни, если
Свет хочет бороться с Тьмой, то он должен быть жестоким. Нет у нас другого
выхода, понимаешь?
– А это выход? Сжечь город и людей?
– Ну не весь же город… Может, никто и не пострадает. Надо
сбросить пару склянок с Черным огнем на центр города, там жилых домов мало.
Сгорят Клубы, мастерские, склады… Ну даже если пара домов и загорится – это же
не атомная бомба! Все успеют выскочить! Зато Крылатые пойдут на Летящих.
– И все друг друга перебьют! Летящие драться умеют.
– Нет, Данька. Нам нужно, чтобы Летящие отвлеклись, стянули
все силы в одно место. А мы атакуем их главную башню.
Почему-то, когда Котенок начал пересказывать свой план, он
перестал казаться подлым и жестоким. Так, военная хитрость… Ну сгорит пара
домов в городе – зато мы победим Летящих.
И я понял, что выгляжу теперь полным кретином.
– Ну и что мы сумеем сделать в главной башне? Неужели стоит
убить правителя Летящих – и они все разбегутся и солнце появится?
– Не знаю я, Данька, – устало признался Котенок. – Я же
объяснял – мне самому не все понятно. Но я чувствую, что надо атаковать главную
башню.
– А где мы Черный огонь возьмем?
– Мало башен вокруг? – Котенок разве что плечами не пожал. –
Неужели вы с Лэном не справитесь с одним-двумя Летящими? Башню разрушим, Черный
огонь заберем. Все на пользу пойдет…
– А Летящих в башне – убьем.
– Да!
Все. Не было у меня больше возражений. Не мог я их найти, и
только сердце грызла глухая, беспросветная тоска.
Я беспомощно посмотрел на Лэна:
– Младший… Это ведь твой город… Решай.
Лэн потрогал нос – кровь уже не шла, достал платок,
осторожно высморкался. И сказал:
– Да я сразу понял, нет другого выхода.
Вот теперь все. Если даже Лэн соглашается…
– Давай бросим Черный огонь на другой город? – предложил я.
– Здесь же твои друзья… – Я чуть не добавил «и мама», но вовремя замолчал.
На другой нельзя. Это подлость.
– А кто бросать будет? – спросил я Котенка так, словно колбы
с Черным огнем уже стояли в шкафу.
– Ты, – не колеблясь ни секунды, сообщил Котенок. И
торопливо заговорил, увидев мое лицо: – Я не могу, физически. У меня лапки не
поднимутся – это ведь все-таки зло. Не могу я совершить такое. И Лэну нельзя,
ему никак нельзя совершать злых поступков. Тьма только этого и ждет. Данька, ты
пойми.
Почему-то я все должен понимать…
– Данька, ты не обижаешься? – Котенок требовательно смотрел
на меня.
– Я разучился.
Мы еще говорили о чем-то – только это было так, впустую. Все
уже решилось. Если бы я мог придумать выход…
Потом, поднявшись в свою спальню, я посмотрел Настоящим
взглядом в зеркало. И увидел, что мое взрослое «я» улыбается. Чуть-чуть и с
грустью. Но улыбается.
Котенок знал, кого брать в подручные.
Я снял с пояса меч Туака и пустые ножны Настоящего меча,
повесил их на стену. Настоящий меч пока не спешил появляться, ждал своего часа.
И я подумал, что, когда он наконец возникнет в ножнах, мне будет трудновато
удержаться от искушения сразу же его выхватить.
Ладно, проблемы надо решать по мере поступления.
Сев на кровать, я с ненавистью смотрел на зашторенное окно.
Распахнуть бы занавески – и увидеть… нет, не солнце, сейчас все-таки ночь.
Просто звезды – много-много ярких звезд, как в горах. И луну… интересно, здесь
одна луна или несколько? Мне когда-то снился сон, что я купаюсь ночью в озере,
а потом смотрю вверх – и вижу, что над головой целая толпа разноцветных лун.
Жаль, такое бывает лишь во сне.
А здесь, даже если лун и много, не хватает сущей малости –
солнца.
Я услышал, как скрипнула дверь, и отвернулся от окна. В
комнату заглянул Лэн.
– Ты не спишь? – зачем-то спросил он. Ах да, свет я не
зажигал, а Лэн без очков…
– Заходи. – Я хлопнул в ладоши, но лампа почему-то не
зажглась.
– У меня тоже не горит. – Лэн уверенно прошел по комнате,
сел на край кровати. – Их давно надо было поменять, еще перед уходом. Я завтра
сбегаю на склад…
