– Не двигайся! – предупредил я. Летящий оскалился в улыбке:
– Не смогу. Я болен. Я умираю. Дайте воды.
– Обойдешься! – злорадно сказал Лэн.
Я молча отстегнул фляжку, поднес к губам Летящего. Тот
сделал пару жадных глотков и отстранился. Сказал:
– Все. Во мне мало того, чему нужна вода. Но пить почему-то
хочется.
– Ты сейчас умрешь, – сообщил Лэн.
Летящий кивнул:
– Умру. Минут пять… не больше.
– Не знал, что вы тоже болеете, – зачем-то сказал я.
– Мы болеем старостью. Дольше, чем вы… но тоже болеем.
Летящий долго смотрел на меня, потом кивнул:
– Я понял. Ты не отсюда. Ты пришел победить…
– Да! И он победит! – Котенок неожиданно встрял в разговор.
Он весь напружинился, выгнул спинку и смотрел на умирающего Летящего с
неожиданным вызовом. Летящий медленно повернул голову – мне показалось, что я
слышу странный хруст. На простыню у лица Летящего осело облачко пыли.
– А… эмиссар Света… Забавный…
Он протянул к Котенку руку, и хруст стал явственнее.
Зашелестели, падая на пол, песчинки. Котенок отпрыгнул и с удивлением спросил:
– Ты что, не боишься меня?
– Уже нет… уже не важно. Котенок… У меня тоже был… хороший…
Мальчик, откуда ты пришел?
Лицо Летящего стало землисто-серым, изо рта при каждом слове
вылетало облачко пыли. Я попытался ответить и не смог. Ужас шершавым комком
застрял в горле.
– Ты не из Реттельхальма, я вижу… Да… Но жаль…
Он уже начинал заговариваться, а когда рука Летящего задела
пол, от кисти отвалился палец. Каменный, лишь на изломе влажный, как мокрая
глина.
– Зачем вы пришли сюда? Жалкая башня… старый Летящий. Мы
редко умираем от старости. Вы умеете убивать… Зачем вы пришли?
– Нам нужен Черный огонь. – Я наконец-то смог ответить.
– А… – Кожа с лица Летящего сползала пластами серой
штукатурки. – Что ж, попробуй, я не смог…
– Убей его, Данька! – завопил Котенок.
– Заткнись, гад! – взорвался я. – О чем ты говоришь,
Летящий?
Но он уже перешел на другое:
– Черный огонь… Под шкафом… внизу… люк. Там есть запас…
Возьми…
Теперь у него шевелились лишь губы. Все окаменело – и лицо,
и руки, и даже глаза затянуло серым. Но он еще шептал:
– Котенок, забавный… я хотел, не смог… какая разница, за что
воевать… я хотел…
Потом он замолчал.
Если бы Летящий не сказал про тайник, нам никогда бы его не
найти. Там было четыре колбы с Черным огнем, и еще какая-то гадость в бутылках,
которую мы не стали брать, и смешная тонкая шпага, которую я отнес наверх и
положил на окаменевшего Летящего. В кожаном мешочке, лежавшем в самом углу
тайника, была всякая странная мелочь: незнакомая монетка, огарок свечи,
прозрачный кристаллик, мячик из красной резины, большой бронзовый ключ,
перочинный ножик, карандаш… Эти вещи, наверное, что-то значили для Летящего,
когда он еще был человеком. Их я тоже положил рядом с ним.
В одной из пустых комнат на столе я нашел карандашный
рисунок, скорее даже набросок – быстрый, но уверенный. Я не стал говорить Лэну
о нем. Керт нарисовал его после того, как стал Летящим, в этом я не сомневался.
Название было написано на обороте: «Мой город». Но города там не было – только
лица. Я узнал Шоки – с очень добрым серьезным лицом и пробивающейся из-под него
ухмылкой; Ивона – обрюзгшего, толстого, благочестиво сложившего на груди руки;
Герта – беззубого, с горящими глазами и брызгами слюны. Был там и Лэн.
Я поджег рисунок и положил на груду хлама в углу. Открыл
окошко, и ветер принялся весело раздувать костер. Керт не стал рисовать хуже и,
наверное, не лгал. Просто он стал видеть с другой стороны.
Действительно не важно, за что воевать. И правду можно найти
где угодно. Просто выбери вначале, как ты хочешь видеть, – и становись на ту
или другую сторону.
Когда мы поднялись на открытую площадку, из нижних этажей
башни уже тянуло дымом. Лэн бережно укладывал колбы с Черным огнем в сумку. Я
взял у него одну, и Лэн поморщился:
– Зачем?
– Он заслужил, – ответил я, не вдаваясь в уточнения. Лэн не
стал спорить, застегнул сумку и взлетел. Котенок хмуро смотрел на меня, потом
поинтересовался:
– Почему ты меня обругал?
– Потому что понял, о чем говорил Летящий, – так же кратко,
как Лэну, объяснил я. Котенок вздохнул, совсем по-человечески, и взлетел за
Лэном.
Я еще постоял над открытым люком и, прежде чем бросить туда
колбу, сказал:
– Я смогу. Я сильнее.
Башня запылала мгновенно, и горячий воздух подбросил меня,
едва я раскрыл Крыло. Надо было спешить – срок нашего «патрулирования»
заканчивался.
Дома я долго плескался в ванне. Наполнил ее до краев,
плеснул шампуня и отмокал минут двадцать. Запах дыма въелся в волосы, а плечи
болели – мы слишком много сегодня летали.
От горячей воды усталость не прошла, а превратилась в
сонливость. Тогда я включил холодную воду и стоял под душем, пока с визгом не
вылетел из ванной. Вот теперь стало хорошо. Обтеревшись тонким, слишком мягким
полотенцем, я надел шорты, футболку и спустился вниз. Лэн сидел за столом, тоже
мокрый и довольный, а Котенок вылизывался, улегшись в кресло.
Наверное, мы все чувствовали себя очень грязными.
– Данька, будешь суп? – заорал Лэн, едва увидев меня на
лестнице. Он снова казался прежним Младшим, как после нашего знакомства, и я
улыбнулся:
– Буду. Даже добавки попрошу.
– Вначале поговорим? – хмуро попросил Котенок, но мы с Лэном
дружно замотали головами.
– Спелись, – фыркнул Котенок и принялся за жареное мясо. Суп
он не любил.
Мы торопливо поели. Сумка Лэна стояла в углу комнаты, и мы
все непроизвольно поглядывали туда.
– Поговорим? – снова подал голос Котенок. Даже немножко
жалобно.
– Давай, – согласился я, отодвигая тарелку.
Решительности Котенку было не занимать. Тянуть он не стал:
– Данька, мы на грани ссоры. Так?
– Ага, – с какой-то неуместной радостью признал я.
– Это плохо! – с жаром заявил Котенок. – Послушай, Данька,
мы столько преодолели! У тебя Настоящий меч, у нас Черный огонь, мы можем
начать решающую битву между добром и злом. Все шансы на успех – у нас! Но
только если мы будем вместе, будем дружны, как прежде…
