– Вот, – зачем-то сказал Алк. – Уже когда солнышко всходило.
Старший Данька, ты не сможешь помочь?
Я лишь покачал головой. Не было во мне ни капли Настоящего
света, я отдал его Лэну весь, без остатка.
– А что делать? – Алк спросил это с такой надеждой, словно я
был знаменитым врачом или могущественным магом… Впрочем, они так и думают.
– Верить и любить, – словами Солнечного котенка ответил я. –
У нас нет ничего, кроме веры и любви, Алк. И не было никогда ничего другого.
8
Мы отправляемся в путь
Мне никогда не доводилось летать с настоящим Старшим. И
теперь, когда мы втроем отправились в наш город, я увидел, как дается Шоки
полет.
Нет, он летел довольно быстро, а иногда так удачно ловил
воздушные потоки, словно имел Настоящее зрение. Наверное, ему помогал многолетний
опыт. Вот только не было в его полете той легкости и красоты, которая была у
любого Младшего, и лицо было таким сосредоточенным, словно он выполнял тяжелую
работу.
Предлагать Шоки отдых было неудобно, смотреть, как он летит,
– неприятно. Мне помог случай.
На грязно-бурой цепочке холмов, где исходили паром от света
солнца лужи и зеленели редкие пятна травы, мы увидели караван.
Самое удивительное было в том, что караван шел по тропе.
Солнце лишь пару часов назад зажглось в небе, и вряд ли сейчас хоть кто-то в
мире Крылатых занимался повседневной работой. А торговцы продолжали свой путь.
– Ты видишь их? – крикнул я Шоки. Тот кивнул, распластывая в
воздухе крылья и явно радуясь возможности отдохнуть.
– Спускаемся! – не то приказал, не то просто сообщил я и
заскользил вниз.
Караван начал медленно останавливаться; охранники
неторопливо разбрелись вокруг быков, изготовили к стрельбе арбалеты.
Пусть только посмеют…
Я опустился метрах в двадцати от замершей колонны, через
мгновение, раскинув черные крылья, рядом сели Лэн и Шоки. Так втроем мы и
двинулись к маленькой группке в голове колонны. Там было несколько охранников и
двое торговцев… торговок…
– Привет, Даня, – помахала мне рукой Гарет. Реата, стоявшая
у нее за спиной, подмигнула мне.
У меня внутри все опустилось, а сердце забухало часто-часто.
Гарет сделала несколько шагов, подходя, положила руку на мое плечо.
– Я рада, что ты победил, – продолжила она. – Сумрак не
воюет со Светом. Этому миру потребуется многое… очень многое из других миров. И
только мы сможем дать ему зерно для посевов, животных для пастбищ, стекла для
окон… – Гарет улыбнулась. – Солнцезащитные очки и крем от загара.
– А расплачиваться придется Светом?
– Нет, конечно же. Свет – вовсе не самый выгодный товар,
Даня. Умелые бойцы стоят куда дороже.
Я молчал. Не собирался я спорить с торговцами, и
единственное, что хотел сказать, спускаясь к каравану: «Убирайтесь навсегда!»
Вот только Гарет я этого сказать не смогу.
– Сумрак не воюет со Светом, – повторила Гарет. – Он
достаточно силен, чтобы позволить себе мир.
– Мы не случайно встретились, – прошептал я.
– Конечно. – Гарет кивнула. – А что было случайного в твоей
жизни с тех пор, как ты встретил Котенка? Все происходило так, как хотел Свет.
– Не все, – очень тихо, чтобы не услышал Лэн, ответил я. –
Там, в башне, я поступил по-своему…
– Да, – неожиданно легко согласилась Гарет. – Поэтому ты мне
и нравишься, Даня.
Может быть, мне показалось. А может быть, она и вправду
говорила искренне. Только я отступил назад, словно мне стало страшно.
Так оно и было – на самом деле. Сумрак не воюет со Светом, а
Свет – с Сумраком. Но и мира между ними нет… Не может быть.
– Прощайте, – не то Гарет, не то всему каравану, не то
своему детству сказал я.
– Прощай, – кивнула Гарет. – Мы не встретимся больше под
этим небом.
Крыло отозвалось болью, когда я взмыл в небо – голубое небо
с пушистым оранжевым солнышком. Крылу был нужен отдых – но я не мог сейчас
отдыхать.
Хорошо, что ни Лэн, ни Шоки не стали ничего спрашивать. Мы
летели домой – над голыми скалами, над речушками, над обратившимися в груду
щебня башнями Летящих, над городами Крылатых, где улицы пестрели от высыпавших
из домов людей.
А над городом Лэна небо было пустым, и по улицам носилась
лишь малышня. Отсюда на войну ушли почти все.
– Я лечу на площадь, – сказал мне Шоки, когда мы стали
снижаться. – Надо все рассказать…
– Я туда не полечу. Извини. – Я глянул на Шоки с неожиданным
даже для себя вызовом. Но он не спорил. Завис в воздухе – и я почти физически
почувствовал боль, бьющуюся в его Крыле.
– Это был мой последний вылет, Данька, – как-то очень строго
сказал Шоки. – Я выложился весь, мне больше не взлететь. Но я рад, что мы
воевали рядом… жаль только, что не я первым нашел тебя.
Что я мог ему сказать?
А Шоки протянул руку – это очень трудно сделать, когда
паришь на месте, и коснулся моего плеча.
– Женщина торговцев сказала, что вы не увидитесь под этим
небом. А мы с тобой не увидимся никогда. Я чувствую. Спасибо тебе, что мы можем
видеть это небо. Прощай.
Он сложил Крыло и провалился вниз, лишь перед самой землей
начиная тормозить.
– Что это с ним? – хмуро спросил Лэн.
– Не знаю, – признался я. – Летим домой, Лэн.
Мы сели на площадку своей башни и спустились в дом по
винтовой лестнице. Первым делом я стянул Крыло, бросил его на кровать, забрался
в ванну и полоскался минут двадцать, смывая с себя сладкий запах гари и мелкий,
как пыль, песок. Потом постоял минуту под ледяным душем и до боли растерся
полотенцем.
Голова стала ясной, и даже настроение улучшилось. Но
усталость не ушла, лишь отползла куда-то глубоко внутрь. Натянув шорты, я вышел
в свою комнату.
На моей кровати спал Лэн. Крыло он не снял, и черные перепонки
крыльев слегка подрагивали, отзываясь на обрывки его снов. Наверное, Лэн
дожидался меня, чтобы о чем-то поговорить, но усталость взяла свое.
Я лег рядом, подложив руки под голову и бесцельно глядя в
потолок. Почему-то мне казалось, что я не смогу уснуть – слишком близко была
башня Повелителя Летящих, и Настоящий враг, и мертвый Лэн, и Солнечный котенок…
Но Лэн ровно дышал во сне, и пятнышко света, просочившееся сквозь
полузадернутые шторы, лежало на моей руке теплым прикосновением.
Я уснул.
