– Не бойся, я друг!
Она серьезно смотрела большими детскими глазами, их почему-то зовут доверчивыми и такими же наделяют всех щенков, оленят, телят и даже птенцов.
– Правда? – спросила она тонким голоском, однако я не услышал ни удивления, ни страха.
– Правда-правда, – заверил я и пояснил: – Взрослые сильные мужчины вообще не воюют с маленькими женщинами. Даже если они злые и очень нехорошие. А я вообще-то хороший.
Она не поднималась, сидит в той же позе, только голову чуть повернула. Скомканные, как пакля, волосы падают на плечи, я все старался посмотреть, какие у нее уши, но шапка волос укрывает надежнее маминого платка.
– А что ты здесь делаешь? – спросила она тонким голоском.
Я смотрел в ее огромные детские глаза, доверчивые и кроткие, вслушивался в тонкий голосок, детский и беззащитный, холодок опасности прокатывается по телу все сильнее, проникает острыми иголочками под кожу.
– Да просто иду через лес, – объяснил я теплым голосом, но с холодеющими внутренностями. – Мне в лесу ничего не нужно. Ничего! Я просто хочу выйти на ту сторону.
– На ту, – проговорила она. – Там такие же?
– Да, – торопливо сказал я. – Там люди. Я иду к ним. Тебе не холодно?
– Холодно? – переспросила она. – Это как?.. А, поняла. Нет, мне не холодно.
– Это хорошо, – сказал я. – Тебе одной не страшно? Может быть, чем-нибудь помочь? У тебя голова не болит?
Она взглянула по-детски лукаво, однако страх держал мой загривок холодными лапами, я раздвигаю губы с таким усилием, что трещат лицевые мускулы.
– Голова? – переспросила она задумчиво. – Нет, как будто не болит… А ты такое странное спрашиваешь…
– Почему?
– Не знаю, – ответила она. – Никто никогда не спрашивал. А ты спрашиваешь.
– Потому что я добрый, – заверил я. – И хороший. Ты тоже хорошая… Ладно, если тебе ничего не нужно, я пошел дальше. У меня много дел.
Она посмотрела на меня по-детски большими и очень не по-детски серьезными глазами. Зрачок, как теперь я рассмотрел, – вертикальная щель. Даже не пытаюсь представить, каким она меня видит, улыбнулся еще пошире, сказал, пятясь и снова улыбаясь:
– Ладно, отдыхай. Я пошел…
Она как будто хотела что-то сказать, холодок растекался по груди, а это значит, что мне грозит опасность. Но то ли от самой девчушки, то ли от того, кто затаился за ближайшим кустом, и если я подойду к ней ближе, протяну руку…
Я попятился дальше, отступил за дерево, там развернулся и без всякого стыда помчался, как горная черкесская лань.
Пошли сосны: ровные, прямые, с ветками на самых верхушках. Дорожка понеслась вниз и тут же выскочила на ровную местность, сплошь усеянную свежими пнями. Срубленные и освобожденные от веток стволы лежат ровной горкой, как поленница, но зачем-то прикрыты ветками…
Сердце от быстрого бега поднялось к горлу, я оглянулся, за спиной никого, перешел на шаг. Перед глазами всплыла картина спиленных деревьев. Что-то с ними не то. Обычно спиленное дерево тут же увозят. В село, в деревню или в господскую усадьбу. Есть еще углежоги, так эти сразу распиливают и рубят на короткие обрубки, загружают в ямы, где жгут без доступа воздуха, чтобы получить древесный уголь.
Здесь же очищенные от веток и вершинок деревья лежат ровными рядами. Такое ощущение, что нарочито подбирали одинаковой толщины, совсем уж абсурд. И еще вроде бы каждый десяток стволов лежит отдельно. Во всяком случае, между этими десятками промежуток. Небольшой, но заметно, что здесь десять, а вот рядом – тоже десять. И дальше еще десяток.
В сторонке послышался треск, качнулись верхушки. Я поспешно остановился, сосредоточился и начал озирать зеленую стену впереди и по бокам бараньим взглядом, так это выглядит, если смотреть со стороны, но вообще-то я старался вызвать чувство прекогнии. Жаль, не умею пользоваться на ходу. Нужно обязательно остановиться и вот так всматриваться с интенсивностью лазера, только тогда наступает странное чувство приближения опасности.
Зеленые кусты раздвинулись, я вздрогнул и замер: с той стороны на поляну быстро выскользнул грациозный ярко-красный зверь с блестящей чешуей, похожий на диковинную рыбу. Ростом с быка, пасть как у динозавра, что и понятно: это ж рыбы породили динозавров, острые зубы блестят хищно, пасть распахивается все шире, шире…
Я застыл, зверь одним прыжком окажется на мне раньше, чем успею ухватиться за рукоять меча… кстати сказать, оставил вместе с молотом, луком и доспехами там, в расщелине, под охраной Пса и Зайчика. Пасть у чудовища такова, что перекусит одним движением, как стебелек… Зверь уставился узкими щелочками глаз, морда похожа и на змеиную, если можно вообразить змею таких размеров, и на динозаврью, и даже на птичью, вот даже хохолок… нет, это роговой шип.
Я старался даже не дышать, почему зверь не нападает, и, странное дело, нет напряжения и страха. Зверь всхрапнул, начал выдвигаться из зарослей, шея длинная и толстая, голова достигла уже середины поляны, когда, подминая кусты, показались передние лапы, толстые, с сухими жилами под чешуйчатой кожей. Чудовище прошло мимо, я тупо смотрел на блистающий алмазными чешуйками бок. После бесконечного ожидания показались и задние ноги, а потом долго тянулся массивный хвост, покрытый броней и усаженный сверху шипами. На кончике поблескивает металлом настоящая булава размером с баранью голову, ею ящер в состоянии переламывать одним ударом деревья, а не то что сбивать с ног человека.
Кусты сомкнулись за чудовищем, я перевел дух, ноги не удержали, я опустил зад на корягу. Сердце колотится еще громче, чем когда увидел это чудовище, какое-то оно у меня эстонское. На поляне трава медленно поднимает помятые стебли, однако следы не исчезли, начали заполняться водой.
Судя по следам, ящер все-таки хищный, вон отпечаток когтей. Да и зубы, насколько успел рассмотреть, зубы хищника, а не травоядного, хотя в нашем случае даже травоядный мог бы броситься, как бык, козел или баран. Хотя не бросился, ну и ладно, но дар не сработал или…
Прикосновение холодной иглы справа к шее заставило быстро повернуть голову. На соседнем дереве шагах в пяти быстро сдвинулись ветви, я успел увидеть оскаленную мордочку некрупного зверька вроде куницы или мелкой рыси, зеленые листья покачиваются, холодное прикосновение исчезло.
– Сработало, – прошептал я. Сердце застучало чаще. – Сработало!
Я поднялся, ноги налились силой, готовы по-дурному подпрыгивать, я торопливо пошел через лес, время от времени поднимая голову к солнцу за редкими ветвями. Сработало! А ящер и не думал на меня нападать, потому предчувствие опасности, щедрый дар герцога Гельмольда, и не среагировало на эту зверяшку.
Совсем близко к тропке нависает ветками красиво изогнутое дерево. Я пригнулся, намереваясь проскочить на ходу, по ветке бегут муравьи и умело перебираются на другое дерево, где ветви сцепились сучьями. Я невольно засмотрелся, когда среди шустрых муравьев и припавших к трещине с вытекающим соком мелких бабочек и жучков показался очень крупный муравей, с фалангу моего пальца, ярко-желтый, сверкающий металлом, а спина переливается рубиновым цветом. Не веря глазам своим, подставил руку, муравей набежал на преграду, быстро вскарабкался на ладонь и остановился, чуть приподнявшись на всех шести лапах и шевеля сяжками.
