— И много вы таких игроков нашли? — спросил Вовка с интересом.
— Вполне достаточно и даже с избытком, — в тон ему ответил физорг, — я и тебя уже видел недели две назад, но тогда ты на меня впечатления не произвел, а сегодня временами показывал что-то похожее на игру. Это правда, что тебя молния ударила?
— Да было дело, — сказал Вовка и задрал майку.
— Однако! — воскликнул Юрий Александрович. — Но все равно, если пройдешь наших эскулапов, то я тебя возьму, а там посмотрим. Ты-то как, согласен?
— Да, я согласен, вот только вам надо с моим отцом поговорить, он хотел, чтобы я десять классов закончил и пошел учиться на инженера. А так ведь мне придется поступить рабочим на завод.
— Послушай, парень, — серьезно посмотрел ему в глаза физорг, — ты будешь работать, получишь рабочую специальность и сможешь угостить девушку мороженым, — тут он кинул взгляд на Лену, — на свои заработанные деньги, которые не надо клянчить у родителей. Притом у тебя будет укороченный рабочий день еще два года, хватит времени на тренировки, и никто не мешает тебе идти в вечернюю школу. А потом все равно ты пойдешь служить в армию. И подумай сам, кем там будет служить хороший футболист? Конечно, если ты им станешь, — оговорился он под конец.
— Хорошо, Юрий Александрович, я согласен, — легко сказал Вовка, — ваше дело переговоры с моим отцом.
— А он у тебя в партии?
— Да, он с сорок второго года коммунист.
— Ну, какие тогда проблемы, позовем в партком, сообщим о чести, которой удостоился его сын, думаю, проблем не будет.
«Хрен его знает, будут они у вас или нет, Павел Александрович человек настроения», — подумал Вовка.
На этом они распрощались, договорившись, что о результате ему расскажет отец, и Юрий Александрович целеустремленно двинулся дальше.
— Вова, так что, ты с нами не будешь учиться? — разочарованно спросила Лена. — А как же я?
«Ох, ничего себе, моя девушка расстроилась, что не будет мордобоя», — восхитился он.
— Лена, ну что ты, мы же можем встречаться и вне школы, я могу даже в гости к тебе приходить, — нахально предложил он.
— Хорошо, мы еще поговорим об этом, а пока давай пошли быстрее, там, видишь, рыжие косы Скобаревой торчат, — нетерпеливо сказала Климова.
В это время к Вовке подлетел Славка.
— Ты что, уже уходишь, а мы с парнями идем в водонапорную башню. Сашка Плесковский у отца мелкашку взял и патронов тридцать штук. Пошли, может, и нам раза по три выстрелить дадут.
Вовка посмотрел на Лену, которая с тревожным выражением лица следила, как к ним подбираются ее заклятые подруги, и с сожалением сказал:
— Нет, Слава, как-нибудь в другой раз.
— Ну и дурак, другого раза может и не быть, — сказал Славка и побежал к четверым парням, ждавшим его неподалеку.
После этого Вовка и Лена, взявшись за руки, побежали и скрылись из вида разыскивающих их подруг, и в той стороне некоторое время были слышны затихающие возмущенные Мишкины вопли.
— Погодите, и я с вами!
Накупавшаяся троица сидела в тени кустов, потому что июльское солнце жарило со страшной силой, и, кроме того, они надежно защищали их от нескольких девчонок, которые уже пару раз проходили мимо, периодически пытаясь докричаться до Климовой.
Мишка увлеченно строил замок из песка, который при своих сверстниках строить бы не стал. А Вовка с Леной болтали за жизнь. За последний час Вовка узнал о своих одноклассниках столько, сколько, вращаясь только среди парней, просто никогда бы не услышал. Вот только сведения эти были ему теперь практически ни к чему. Свидетельство об окончании семи классов у него было, и на завод его могли взять хоть завтра. Так что в школу он этой осенью не идет. Он не сомневался, что отец не пойдет против партийного комитета и разрешит всё, что там попросят. Конечно, не очень улыбалась перспектива плыть по течению, но в настоящий момент ничего лучшего у него не было.
Рассуждая про себя, он не забывал болтать с Леной, шутил, рассказал несколько анекдотов, которые не сильно выходили за рамки этого времени.
Поэтому, когда наступило время идти домой, Ленка поднялась с песка неохотно и, натягивая через голову платье, сказала:
— Никогда не думала, что с мальчишкой буду сидеть и болтать лучше, чем с подружкой. Ты, оказывается, Фомин, еще тот болтун.
Они вместе дошли до поселка.
Дома был кавардак, с кроватей снято все постельное белье, которое горой лежало на полу. Павел Александрович бережно строгал хозяйственное мыло в большой оцинкованный бак с краями, проржавевшими от старости.
— Где черти вас носят, — недовольно сказал он, — знаете же, баня сегодня.
В это время мама начала скидывать белье в бак, залила его водой и, сказала:
— Пусть замокнет. — Потом закрыла крышкой.
Сумки в баню были давно готовы, и они отправились в путь. Когда семейство Фоминых вышло на улицу, таких семейств, идущих в баню, было не один десяток. Все вежливо здоровались друг с другом и продолжали не спеша идти по краю пыльной дороги.
— Батя, — зашептал Мишка, — ну давай хоть раз быстрее пойдем, хоть кого-нибудь обгоним.
— Я тебе обгоню, — лаконично ответил отец, — как придем, так и придем, баня, пока кто-то будет мыться, не закроется.
— Ага, а пар? Ты сам все время говоришь, что пару не хватило.
— Ну, это такое дело, сынок, пару, вишь, всегда не хватает.
Они зашли в почти полностью заполненный вестибюль, люди сидели на стульях, ступеньках лестницы и даже на своих сумках. Мама прошла к кассе, у которой, как ни странно, народа не было, и купила четыре билета.
После этого они разошлись, отец с сыновьями занял очередь в мужской гардероб, а мать в женский. Настало томительное время ожидания. Время от времени со второго этажа спускался распаренный побритый мужичок, вальяжно подходил к стойке гардероба и протягивал алюминиевый номерок на шнурке. В ответ ему выдавались кепка или куртка, и потом он нырял в темный проход, откуда раздавались мужские голоса и звяканье пивных кружек. Счастливчик из очереди срочно отдавал гардеробщику какую-нибудь вещь и почти бегом устремлялся наверх. Не прошло и трех часов, как Фомины получили два номерка и двинулись наверх.
В раздевалке в три ряда стояли шкафчики с номерами. Мишка, бегущий впереди, быстро нашел нужные, соответствующие номеркам гардероба.
Сумки были поставлены на пол шкафчиков, грязная одежда сложена в пакет, вытащены лыковые мочалки и куски банного мыла. И, наконец, батя, развернув основной пакет, вытащил сухой дубовый веник.
— Ты, Лександрыч, я гляжу, веников на год вперед сушишь, — сказал, улыбаясь, раздевающийся рядом мужчина. — Лето на дворе, можно и свежий нарвать, он духовитей будет.
— Ага, — скептически ответил батя, — духовитей — это да, а вот лист, как сопли, липнуть на теле будет. Я уж лучше прошлогодним побьюсь.
