…Между прочим, в авангардно-арьергардных боях такая трактовка исхода боя весьма типична. Отступающие выставляют заслон лишь для того, чтобы временно задержать наседающего врага. Рано или поздно арьергард должен успеть уйти с поля боя, если ему, конечно, не было приказано: «Всем лечь, но врага задержать!!!» Успех арьергарда определяется временем задержки неприятеля, его и своими потерями. Вот тут-то и начинаются всевозможные «инсинуации»: обороняющиеся «взахлеб» расписывают свои несомненные успехи в обескровливании многочисленного врага, а наступающие – столь же красочно «повествуют» о том, как жалкие остатки вражеского арьергарда под покровом ночи уползли с поля боя. Так было, так есть и так будет…
На самом деле, хотя изначально французов было лишь 8 тыс., а общая численность сил Ностица, Багратиона и Милорадовича равнялась примерно 13 тыс., но до того момента, пока гнавший перед собой сначала австрийцев Ностица, потом русских Багратиона Мюрат не встретил организованного сопротивления Милорадовича в Амштеттенском лесу, союзники откровенно отступали. Австрийцев опрокинули сразу, багратионовцев смяли на марше и только изготовившегося к бою Милорадовича «сдвинуть» не удалось. Потери противоборствующих сторон: французы (по их данным) – ок. 400 человек; русские (по их сведениям) – 675 убитых и раненных, 360 пропавших без вести (пленных?). Вот и решайте сами – кто победил?!
На самом деле тот кровавый штыковой бой имел огромное значение для поднятия боевого духа русской армии и ее союзников. Наполеон был страшно раздосадован неудачными действиями своего лихого маршала-кавалериста, оказавшегося бессильным против русских пехотных генералов. С горечью он понял, что дал Мюрату слишком много свободы в принятии решений, с которой тот так и не справился. В бешенстве он писал гневные письма своему зятю, где самыми приличными выражениями были такие: «Вы продолжаете действовать, как отъявленный дурак!» До поры до времени бесстрашный Мюрат сглатывал обиды, но, в конце концов, спустя годы их «количество перейдет в качество», и «король храбрецов» покинет своего благодетеля в самый неподходящий для последнего момент: «что посеешь – то и пожнешь».
…Между прочим, вскоре после Амштеттенского боя в руки русских попали секретные документы – тайная переписка императора Франца… с Бонапартом через своего генерала Гиулая с предложениями о перемирии! Перемирие было выгодно союзникам, поскольку оно позволяло им перегруппировать свои все еще немалые силы, сосредоточить их на самом угрожаемом направлении и, наконец, дождаться вступления в войну прусской армии. С этой целью Гиулай даже выкинул «джокера»! Он как бы невзначай заговорил о возможности заключения императором французов брака с молодой австрийской принцессой, поскольку старая и бесплодная 42-летняя Жозефина уже не способна подарить ему наследника династии. Но Наполеон на все уловки неприятеля не поддался и на перемирие не пошел. И все же разговоры о гипотетическом браке французского императора с одной из австрийских принцесс не остались секретом для австрийских и французских офицеров, и они порой не знали, как им быть на поле боя, особенно «пострадали» от этого передовые отряды французов и арьергарды австрийцев. Более того, информация о разного рода «предложениях» «просочилась» в армейские низы русской и австрийской армий, и начались не только разговоры о продажности союзников, но недоверие к ним, причем как с одной, так и с другой стороны. Так бывает, когда государи загоняют свой народ на войну, когда она им непонятна – не задевает их кровных интересов. Отношения между австрийцами и русскими и так-то были весьма прохладными, а теперь и вовсе испортились. Солдаты и офицеры с обеих сторон обвиняли друг друга в трусости и нежелании воевать. Полученная ценная информация о «закулисной возне» союзников тут же была переправлена Кутузовым государю, но тот, судя по всему, «положил ее под сукно». Возможно, до поры до времени, возможно, собираясь разыграть эту «крапленую карту» в иной, более выгодной для него обстановке…
Глава 19
Почему не сработала санкт-пельтенская ловушка Бонапарта?
Бонапарт «притормозил» своего лихого, рвавшегося на рожон зятя, обязав того двигаться с большей осторожностью, «чтобы хвост мог поддержать голову». А так ближайшая к мюратовским конным полкам пехотная дивизия Сюше отстала на 15–20 км и не успела помочь удалому маршалу добить русских. Настороженность Бонапарта, чей маршал напоролся на упорство русских, объяснялась полученной им информацией, что якобы к Кутузову вот-вот может присоединиться армия (корпус) Буксгевдена. В этом случае у него появлялась возможность вызвать противника на генеральное сражение под городком Санкт-Пельтен. Именно там долина Дуная расширялась настолько, что на окрестных просторных полях можно было спокойно маневрировать 100-тысячной армии. Более того, там же большое плато, пригодное как для обороны, так и для контрнаступления, преграждало путь на Вену. Наполеон не исключал, что союзники могут «клюнуть» на все эти факторы и ему удастся навязать им решительное сражение, чтобы разгромить их и «закруглить» войну до появления на авансцене прусской армии.
С этой целью он направил корпус Даву в хвост войскам Мерфельда с целью обойти Санкт-Пельтен с юга и оказаться в тылу у Кутузова. Сам с Мюратом, Ланном и Сультом продолжал давить на русских в лоб, загоняя их прямо под Санкт-Пельтен.
Особые надежды возлагались на спешно сформированный 16-тысячный VIII-й корпус (6-тысячная пехотная дивизия Газана из V-го корпуса Ланна, 4,5-тысячная пехотная дивизия Дюпона из VI корпуса Нея, 3,5-тысячная пехотная дивизия Дюмонсо из II корпуса Мармона и 1,8-тысячная драгунская дивизия Клейн) под началом маршала Мортье, который был направлен через разобранный русскими и спешно починенный мост у Линца на левый берег Дуная (русская армия отступала по правому). Дорога была, конечно, не из лучших, но этот маневр позволил разгрузить шоссе, по которому маршировали главные силы Великой армии. Мортье должен был не только прикрывать наполеоновскую армию с севера от возможной угрозы со стороны Пруссии, но и быстро достичь моста через Дунай у городка Кремс (Дюрренштайна), перейти на другую сторону и, выйдя в тыл Кутузову, отрезать ему отход в Россию. В худшем случае Мортье со своим сводным VIII корпусом должен был не допустить перехода русских на левый северный берег Дуная. Правда, драгуны Клейна были вскоре отправлены в глубокую рекогносцировку на север – в Богемию – с целью выяснить оперативный и стратегический расклад сил. Тогда-то выяснится, что на самом деле Буксгевден еще далеко, а вместо него на соединение с Кутузовым идет лишь 6-я колонна генерала Розена, тот самый, что в какой-то момент уходил на «усиление» Тормасова против турок, но затем все-таки повернул обратно.
Вскоре выяснилось, что «запереть» союзников на Санкт-Пельтенском плато не удастся: Милорадович очень умело держал Мюрата на дистанции, а тот после амштеттенского нагоняя от своего шурина-императора явно осторожничал. Кроме того, его кавалерийские бригады к этому моменту заметно поредели: они и раньше-то не отличались полным составом, поскольку предназначались для переброски морем в Британию, а перевезти весь конский состав было нереально; сказались также и форсированные марши по грязевому месиву, приводившие к неизбежному падежу лошадей. Избегая сабельных сшибок, всадники обеих сторон предпочитали ограничиваться банальными перестрелками из драгунских или коротких гусарских карабинов.
