«Гасконское чудо» состоялось! Пребывавший в восторге от наглости своих маршалов и генералов Наполеон остановился в загородном Шенбруннском дворце. Он не стал терять времени и тут же переправил вслед за гренадерами на левый берег Дуная дивизию Сюше. Биваки австрийских и французских полков кое-где оказались рядом, и войска свободно общались друг с другом, откровенно разговаривая о грядущем перемирии. Вот таким «экивоком» обернулось «гасконское чудо» для австрийской армии. Тогда как для отнюдь не столь миролюбиво настроенной русской армии Кутузова – большими проблемами: ей снова надо было немедленно «уносить ноги» на восток!
Глава 22
Голлабрунн – Шенграбен – Грунд – Гунтерсдорф: быль и небыль…
Русские, к которым наконец присоединилась «многострадальная» 6-я колонна числом в 8,7 тыс. человек, покинули Кремс и форсированным маршем направились на Цнайм. С учетом всех «утрусок и усушек» у них было порядка 38 тыс. штыков и сабель. Для противостояния почти что 100-тысячной Великой армии этого было явно недостаточно. Наполеон знал об этом, и вдогонку Кутузову по той же дороге – через Маутерн и Кремс – был отправлен корпус Бернадотта. А вот Мюрату он приказал не теряя времени перерезать ему путь. В авангарде шли гусарская бригада Трейяра (Трольяра) и драгунская дивизия Вальтера, за ними пехотные дивизии Удино и Сюше, затем кирасиры Нансути и д’Опуля, потом – пехотные дивизии Леграна и Вандамма. Поддержать их мог и корпус Даву, но пока Бонапарт придержал его… «для исправления ошибок»? Если русских отягощали большие обозы, то у Мюрата было много быстроногой кавалерии. К тому же если путь, по которому шла армия Кутузова, был совсем не лучшего качества, то французскому маршалу выпало идти по очень хорошей дороге.
…Кстати сказать, корпусам Мармона, Нея и Ожеро Бонапартом было поручено следить за австрийцами эрцгерцогов Карла и Иоанна, не выпустить их из Италии и Тироля, не дать им соединиться с русскими…
Хорошо оплачиваемые агенты Кутузова (на разведке он никогда не экономил, поскольку его полководческое кредо базировалось на глубине и быстроте стратегического маневра) информировали его о всех передвижениях французов своевременно. Уже 13 ноября русский полководец знал все о маршрутах движения его врагов. Ему самому предстояло выбрать – куда отступать. Самым безопасным вариантом было бы пойти на северо-запад, но тогда он не смог бы соединиться с корпусом Буксгевдена и тем самым подставлял бы его под удар превосходящих сил неприятеля. Приходилось идти на северо-восток навстречу к Буксгевдену, но в этом случае он сам «подставлялся» под фланговый удар со стороны Мюрата. В ночь на 14 ноября русская армия покинула Кремс, оставив в нем всех больных и раненых (более 1300 человек), уповая на… великодушие врага.
…Кстати сказать, Наполеон на протяжении всей этой кампании, демонстрируя миролюбие к русским, стремился переводить оставленных русскими своих раненых в лучшие госпитали. В этом был свой особый политический резон: вызвать зависть у австрийцев и… показать всем, что французы одерживают победы… почти без потерь, тогда как враг несет их в большом количестве…
В то же время Кутузов, понимая, что без заслонного отряда не обойтись, направил генерала князя П. И. Багратиона проселочными дорогами наперерез мюратовскому авангарду к местечку Голлабрунн. Для спасения армии Петру Ивановичу выделялось ок. 7 тыс. пехоты, кавалерии, казаков и 12 пушек. Помимо них русскому отряду придавались два весьма поредевших в боях батальона австрийской пехоты, гессе-гомбургский гусарский полк и кирасиры князя Гогенлоэ под началом графа Ностица. Рассказывали, что, прощаясь с князем, Кутузов перекрестил его как идущего на смерть. Приказ был лаконичен и суров: «Лечь всем, но задержать врага!» Михаил Илларионович прекрасно понимал, что при такой «постановке задачи» из отряда может практически не вернуться… никто! Но ничего иного в условиях спасения чести русской армии не было. Либо надо было просто-напросто… бежать без оглядки, бросив все обозы и артиллерию по дороге.
Багратион вышел в поход 14 ноября и шел весь день и всю ночь, чтобы успеть к месту назначения до прихода туда мюратовского авангарда (порядка 35,5 тыс. штыков и сабель). Погода была ужасная (проливной дождь с сильнейшим ветром!), дороги – под стать им! Все эти «прелести» усугублялись кромешной ночной тьмой. И все же он успел оказаться в Голлабрунне первым – в 9 утра 15 ноября. Отсутствие устраивавшей его позиции в самом Голлабрунне вынудило русского генерала отойти на удобную для обороны возвышенность за деревней Шенграбен.
Тут же австрийские союзники были отправлены вперед в качестве передового охранения. Все русские силы компактно встали позади Шенграбена. Вся артиллерия заняла позиции в центре прямо позади деревни. Только-только Багратион окончательно обустроился, как на дороге показались вражеские конные разъезды – гусары Трейяра.
«Наэлектризованные» своим императором маршалы Ланн, Сульт и Мюрат быстро ввязались в бой с отрядом Багратиона. Пользуясь своим численным превосходством – в первом эшелоне у них оказалось 16–20-тыс. человек, – они попытались с ходу опрокинуть врага. «Лихое дело» под Шенграбеном началось для русских весьма неожиданно! Их союзники – кирасиры князя Гогенлоэ из конного охранения графа Ностица – быстренько «свернули» свои передовые позиции и ушли в тыл русским, не оказав врагу никакого сопротивления, сославшись на уже якобы заключенный между французским и австрийским императорами мир. Так потом никто и не дознался, где лежала истинная причина такого «недружественного» поступка союзников. Так или иначе, но австрийский авангард отряда Багратиона «вышел из боя»… без боя, оставив русских один на один с превосходящим врагом!
Ободренный «маневром-демаршем» австрийцев Ностица, Мюрат попытался применить с Багратионом некое подобие «гасконского трюка» на Таборско-Шпицком мосту, принесшего ему вместе с Ланном, Бельяром и Бертраном славу больших ловкачей и восхищенное одобрение весьма скупого на похвалу их императора (а для Мюрата еще и шурина!). Тогда им сопутствовал невероятный успех: они объегорили старого австрийского придворного князя и захватили стратегическую переправу через Дунай без единого выстрела! Сегодня точно не известно, кто же был инициатором посылки парламентеров друг к другу (мнения по этому щекотливому вопросу среди историков разделились!), но трюк, подобный тому, что провернул Мюрат с Ауэрспергом, на этот раз не прошел. Князь Багратион и генерал-адъютант русского царя барон Ф. Ф. Винцингероде тоже «были парни не промах»: они предложили ему подписать некий документ, который последний счел за «капитуляцию» всей русской армии! Оставалось лишь утвердить его у Наполеона и Кутузова!
…Между прочим, историки до сих пор спорят, что это был за документ, который обе стороны (начальник штаба Мюрата генерал Бельяр и генерал-адъютант русского царя барон Винцингероде) подписали: то ли «текст предварительного перемирия между русскими и французскими войсками», то ли все же «капитуляция, предложенная русской армией»?! В первом случае Мюрат выглядел бы полным идиотом, если бы он пошел на подписание такого документа, максимально выгодного для русских, у которых главной целью было любой ценой максимально долго задерживать французов на месте. Не исключено, что он попался на «крючок», который для него – человека невероятно тщеславного – был крайне выгоден: «Он, Иоахим Мюрат…, а не кто другой вынудил всю русскую армию капитулировать!» Вероятно, руководствуясь этим моментом, Мюрат так и не отдал приказ корпусу Сульта немедленно подтянуться к Шенграбенским позициям, а позволил ему остаться в 10 км от них – у Голерсдорфа. Если все это так, то получается, что он рассчитывал на победоносное завершение им – Иоахимом Мюратом – всей кампании 1805 г.! Он сам в своем письме к Наполеону пишет по этому поводу следующее: «Мне объявили, что прибыл господин Винцингероде. Я принял его. Он предложил, что его войска капитулируют. Я посчитал необходимым принять его предложение, если Ваше Величество их утвердит. Вот его условия: я соглашаюсь, что не буду больше преследовать русскую армию при условии, что она тотчас же покинет по этапам земли Австрийской монархии (выделено мной. – Я. Н.). Войска останутся на тех же местах до того, как Ваше Величество примет эти условия. В противном случае за четыре часа мы должны будем предупредить неприятеля о разрыве соглашения». В тексте нет ни слова о капитуляции. По крайней мере, так считает большинство отечественных историков. Так, отечественный исследователь Наполеоновских войн В. М. Безотосный полагает, что «думаю, максимум, о чем мог вести переговоры Винцингероде – это о прекращении боевых действий и свободном уходе русских войск за границу. В противном случае ему бы не поверил легкомысленный Мюрат, даже при наличии у него всем известного тщеславия. Скорее всего, шурин Наполеона сам попался на уловку, подобную той, которую он сотворил с австрийцами при взятии Вены. Но, по мнению О. В. Соколова (отечественный историк полководческого наследия Наполеона Бонапарта. – Я. Н.), коварные русские обманули Мюрата, заявив о капитуляции, причем на полном серьезе ими сравнивается «болтовня, которой французы ввели в заблуждение австрийских генералов», с официально подписанной капитуляцией. Поэтому, мол, русские ее поскорее постарались забыть. Во-первых, наверно, не стоит представлять многоопытного человека и маршала Франции этаким «недоумком», если бы он являлся таковым, то вряд ли стал королем и маршалом. Потом куда смотрел Наполеон, назначая своим заместителем такого «простачка», а император всех французов все-таки хорошо разбирался в людях и в их деловых способностях. Во-вторых, самое главное, не русские расторгли перемирие, а французы, и тогда даже с юридической точки зрения их вины здесь нет никакой и поведение русского командования в этом случае даже нельзя сравнивать с откровенным обманом французскими маршалами австрийцев у стен Вены. Мюрата никто не зомбировал, он в здравом уме принимал решение о перемирии. Если это был промах, то допустили его сами французы, а русские тут ни при чем – на войне легче всего списывать ошибки на коварство и хитрость противника (просто не надо их допускать)» — заключает М.В. Безотосный.
