Параллельно боевым действиям Массена на севере Италии маршалу Нею предписывалось нейтрализовать 30-тысячную армию эрцгерцога Иоанна в соседнем Тироле – огромном горном районе, связывавшем Германию и Италию и граничащем с долиной Дуная, где располагался основной театр военных событий. VI корпус Нея был существенно ослаблен. Дивизию его генерала Дюпона, как известно, перебросили в спешно сформированный VIII корпус Мортье, который оконфузился под Кремсом. Изъяли у него также и пехотную бригаду из дивизии Луазона и часть кавалерии. Но и с оставшимися 10 тыс. человек, в том числе лишь 600 кавалеристами, Ней справился с поставленной задачей: австрийцы так и не смогли выйти из гор в долину – в тылы Великой армии Наполеона.
Ней не стал медлить и быстро пошел на главный тирольский город – Инсбрук. Но для начала ему следовало взять отменно укрепленный форт Шарниц. Французский маршал решил сочетать атаку в лоб с глубоким обходным маневром в самую слабую часть форта, примыкавшую к непроходимым горам. Обход по узкой небольшой тропинке, которую использовали контрабандисты с выходом в тыл другого форта – маленького Лусташа, а затем и Шарница, предложил генерал Роге – в будущем известный дивизионный генерал в наполеоновской гвардии. Его отряд в 2500 человек узкой цепочкой ушел карабкаться по горам в тыл Лусташа. Форт он взял и пошел с тыла на Шарниц, но нетерпеливый и порывистый Ней бросил дивизию Малера с фронта раньше обусловленного срока и, понеся потери, вынужден был отступить. Комендант форта отказался сдаваться, и только успешный маневр Роге вынудил его совершить ошибку: выйти из форта с целью одолеть неприятеля во встречном ночном бою и прорваться. Австрийцы были разбиты в короткой стычке, горный проход оказался в руках французов, и Ней оказался в Инсбруке, который сдался ему без боя. Эрцгерцог Иоанн не стал дальше испытывать судьбу и, получив приказ от старшего брата эрцгерцога Карла покинуть Тироль и идти на соединение с ним, покидавшим Италию после сражения при Кальдиеро, последовал по заданному маршруту – к берегам Дуная. После того как австрийский генерал Елачич капитулировал перед корпусом маршала Ожеро, Тироль оказался очищен от австрийских войск.
Генерал Мармон со своим небольшим 12-тысячным корпусом должен был помешать движению мощной 80-тысячной армии эрцгерцога Карла из Италии на соединение с русскими в районе Брюнна и Оломюца. Вовремя заняв Грац, он не позволил Карлу пойти прямой дорогой, и тому пришлось двигаться окружным путем через Венгрию, пока Наполеон выяснял отношения с Кутузовым и остатками австрийцев в Моравии.
Союзническим десантам в Южной Италии (Неаполитанское королевство) и Северной Германии – соответственно, 10-тысячный русский корпус генерал-лейтенанта Р. К. Анрепа и 21-тысячный корпус генерала графа П. А. Толстого – воевать практически не пришлось. Ожидая вестей с главного театра военных действий в Моравии, их офицерский состав с большой пользой для здоровья проводил время на балах, даваемых в их честь местными дворянами, чьи жены и дочери были весьма и весьма благосклонны к «этим душкам русским военным» – сколь галантным, столь и неутомимым. Но очень скоро ход событий заставит их забыть амурно-будуарные развлечения и местных прелестниц, немало желавших женить их на себе.
Вот так, или примерно так, обстояли дела далеко на флангах Великой армии, когда она под началом своего вожака оказалась перед объединенной русско-австрийской армией под началом Михаила Илларионовича Кутузова в глубине Моравии под Ольмюцем (Оломоуцем).
Глава 25
Противостояние: что делать?
Именно там отступающая Подольская армия Кутузова смогла-таки соединиться с 30-, а не 50-тысячным, как предполагалось ранее, корпусом Буксгевдена и гвардией цесаревича Константина Павловича, пришедшими из России, а также с 15-тысячным австрийским отрядом де Штайера. По разным подсчетам, численность союзников на тот момент могла колебаться от 80–84 до 85–87 тыс. человек (ок. 70 тыс. пех. и ок. 16 тыс. кав.) с 318–330 пушками. На самом деле союзная армия могла уже тогда быть еще больше, если бы российский император, прибывший в действующую армию вместе с гвардейским корпусом своего брата Константина Павловича, не отослал часть сил из армии Буксгевдена и корпуса Эссена 1-го назад в Россию с малопонятной целью. Туда же заодно был направлен и их бывший патрон генерал Михельсон. И тем не менее вскоре ожидалось новое пополнение.
Первым мог подойти находившийся всего лишь в нескольких переходах 12-тысячный корпус генерала Эссена 1-го. Потом (минимум через пару недель) можно было ожидать корпус генерала Беннигсена. Правда, уже не 45 тысяч, а всего лишь 18 тысяч, так как большую часть его сил царь опять-таки отослал в Россию. Гораздо дольше следовало бы дожидаться австрийских подкреплений. Примерно в 100 км к югу стояли 4,5 тыс. солдат Мерфельдта. Еще дальше – в 120 км западнее – примерно 15 тыс. человек, собранных эрцгерцогом Фердинандом из всех тех спасшихся остатков небольших отрядов Дунайской (или, как ее еще порой называют, Германской) армии Макка, что в свое время чудом не оказались запертыми в Ульмской «мышеловке». Союзные императоры не исключали скорого появления и объединенной 80-тысячной армии двух австрийских эрцгерцогов – Карла и Иоанна, вытесненных из Италии и Швейцарии Массена и Неем. Тогда численное превосходство союзников становилось бы впечатляющим – свыше 215 тыс.! Можно было надеяться, что в конце концов «созреет» и все еще выжидавший прусский король с его 170–180-тысячной армией, в первом эшелоне которой стояли готовые к бою 120 тыс. пруссаков и саксонцев, – большая сила. Более того, прусский посол барон фон Х. Гаугвиц вроде бы уже выехал во французскую ставку с ультиматумом для Наполеона. Если все это сложилось бы, то превосходство армии антифранцузской коалиции могло стать со временем просто подавляющим.
Военная обстановка действительно таила для французов величайшие опасности. Общий перевес сил был на стороне противников Наполеона, и в дальнейшем он должен был только возрастать и возрастать! Огромное численное превосходство армии коалиции, казалось, не оставляло надежд на возможность одолеть ее.
Тем более что у Бонапарта, оказавшегося во враждебной стране, под рукой было не более 50 тыс. штыков и сабель. Многих пришлось оставить охранять базы, дороги, по которым передвигались обозы, и занятые города. Какая-то часть попала в госпиталя, а кто-то уже ушел в свой последний солдатский переход – в Бессмертие. Правда, это была основа Великой армии, качественно превосходившая неприятеля по всем статьям, но для успешного противостояния союзникам их все же было маловато. В зоне противостояния император французов максимум мог постараться собрать под свои знамена порядка 110 тыс. человек, при 250 орудиях из тех соединений, что были рассредоточены по мере продвижения на восток. В экстренном случае можно было бы за сутки-другие сосредоточить в окрестностях Брюнна не менее 70 тыс. штыков и сабель для решающего сражения с союзниками, на которое ему следовало их немедленно спровоцировать. Правда, его Великая армия, хотя и пребывала после Ульма в состоянии морального подъема, была крайне утомлена быстрыми, изнурительными переходами, беспрерывно продолжавшимися вот уже восемь недель.
…Наполеоновские солдаты, уже несколько недель подряд топтавшие грязь по дорогам Центральной Европы и жившие по принципу «война сама себя кормит», по правде говоря, стали больше похожи на огородные пугала, чем на франтоватых победителей одураченного Макка. Большинство из них настолько озаботились пропитанием, что нагрузились совершенно немыслимым образом – к поясам прикрепили огромные куски награбленного сала, ветчины, мяса; на шеях болтались караваи хлеба, бутыли с вином. Свои неизменные трубки они запросто раскуривали венскими кредитками, которых у них после Ульма было в изобилии, поскольку не доверяли бумажным ассигнациям, предпочитая им звонкую монету. Так они спалили не одну тысячу талеров, которые в любом банке можно было обменять на твердую валюту. Но на войне, как и в любви, возможно все, что угодно…
