Впрочем, Ланн с Мюратом, слыша орудийный гул далеко позади себя справа, не решались продолжать активное преследование неприятеля. Они не стали сильно удаляться от своих главных сил, чтобы в случае необходимости послать помощь своему императору, который, судя по непрекращавшейся канонаде, занимался уничтожением главных сил союзников где-то в районе Сокольница – Тельница. Нашлась у них и более веская причина! Совершенно неожиданно с востока (со стороны Ольмюца) по шоссе примчалась 12-орудийная конная батарея австрийского майора Фриренбергера. Стремительно развернувшись на господствующей неподалеку от «трассы» высоте, она открыла такой ураганный огонь по всему французскому левому крылу, что не желая превращать свои победоносные батальоны и эскадроны в… «свежий фарш», наши гасконские герои предпочли окончательно свернуть преследование ретирующегося Багратиона.
Таким образом, около 16.30 сражение на северном фланге противоборствующих сторон «благополучно» затихло. Поле боя и здесь осталось за Великой армией. Оставалось лишь расставить все точки над i на юге (на левом фланге союзников), где все это время мощная группировка Буксгевдена (у него были сосредоточены их лучшие силы) оставалась как бы «не у дел».
Глава 38
Кровавый финал на льду Заачанско-Меницких прудов
Сначала, стремясь как можно точнее выполнить приказ, Буксгевден выбил неприятеля из местечка Тельниц и Сокольницкого замка, но затем остановил наступление и вместо того, чтобы ударить со всей своей немалой силой во фланг корпусу Сульта, рвавшемуся на Праценские высоты, стал топтаться на месте. Потом, еще до полудня получив приказ от Кутузова о немедленном отступлении к Ауэзду и Гостирадеку, почему-то почти два часа (!) этого не делал. А затем главнокомандующего союзной армией, «выпавшего» из какого бы то ни было руководства сражением сразу же после разгрома 4-й колонны Коловрата и Милорадовича, это уже не интересовало.
…Кстати сказать, потом Буксгевдена обвиняли в упрямстве и непонимании (очевидец ситуации генерал Ланжерон и вовсе явно намекал на то, что во время сражения тот был явно подшофе!) им обстановки. В результате сложилось мнение, что, имея под своим началом чуть ли не половину русской армии (61 батальон пехоты и 26 эскадронов кавалерии), он слишком долго бездействовал, не проявил инициативы, растерялся и потерял управление войсками и даже вроде бы бросил их на поле боя?! В то же время есть мнение, что это не Буксгевден замешкался, а Кутузов слишком поздно послал ему приказ срочно отходить?! Так или иначе, все это могло быть очередным проявлением царившей на поле боя со стороны союзников неразберихи, когда никто ни за что не отвечал. Так бывает, и на войне в том числе…
Это позволило французам генерала Леграна удерживаться до прибытия помощи против впятеро сильнейшего противника. Рассеяв центр и правый фланг союзников, Наполеон послал приказ Даву, сжимавшему своих отступающих солдат в кулак, в должный миг рывком, как разжавшаяся пружина, перейти от обороны в контрнаступление. К тому же Сульт, покончивший с Коловратом и Милорадовичем, быстро установил на захваченных Праценских высотах 42 пушки и обрушил ураганный огонь во фланг и тыл группировки Буксгевдена. Особенно пострадали ближайшие к Праценам колонны Пржибышевского и Ланжерона. Под грохот артиллерийского аккомпанемента дивизия Сент-Иллера устремилась на Сокольниц и его замок, т. е. в тыл колоннам Ланжерона и Пржибышевского, а солдаты Вандамма «взяли курс» еще южнее, на Ауэзд, стремясь отрезать путь назад колонне Дохтурова. Не успели «сентиллеровцы» проделать полпути, как на них напоролся Курский полк, направленный Ланжероном на помощь оказавшейся в сложном положении бригаде С. М. Каменского 1-го. «Куряне» не успели понять, что происходит, как на них помимо «сентиллеровцев» со всех сторон навалились еще и бригада Левассера и драгуны Буайе. Окруженные русские пехотинцы были изрублены, расстреляны, пленены и рассеяны. После этого войска Сент-Иллера продолжили свой марш на юг к Сокольницу, где невероятную стойкость и мужество в обороне показывали солдаты Фриана. Их командир тонким чутьем матерого вояки самостоятельно понял, что его враги обойдены с тыла и ему можно и нужно, несмотря на численное преимущество русских, оказать на них давление атакой. Действуя стремительно, он отсек Ланжерона от Пржибышевского и стал давить во фланг последнему. Колонна Пржибышевского оказалась скованной боем: ей грозило окружение! Ее командир потерял много времени, послав своих адъютантов к Буксгевдену и Кутузову с просьбой о помощи. Никто из них так и не смог прорваться ни до Буксгевдена, ни тем более до главнокомандующего. А ведь у Пржибышевского было немало сил: вместе с отрезанной частью колонны Ланжерона чуть ли не 22 батальона. Разумно распорядившись такими силами, можно было пойти на успешный прорыв, но русские генералы Штрик и Вимпфен на это не решились и подобно своему вышестоящему начальнику Буксгевдену упустили момент. Войска Сент-Иллера, Леграна и Буайе, в отличие от русского командного состава, свое дело знали крепко, и вскоре уже от батальонов Вимпфена остались «рожки да ножки», а его самого раненного пленили. В бою за Сокольницкий замок обе стороны понесли тяжелые потери – настолько ожесточенной была там резня. В самом Сокольнице происходило то же самое: русские очень дорого продавали свои жизни (один только Пермский полк из 2000 человек потерял 1728 человек!) и русский генерал Миллер попал в плен уже раненым.
Только часть сил утратившего управление войсками Пржибышевского, оказавшаяся под убийственным орудийным и ружейным огнем врага, смогла все же вырваться и двинуться строго на север, в сторону… Кобельница, где рассчитывала «встретить» согласно диспозиции 4-ю колонну Коловрата и Милорадовича! Вот так русские генералы «ориентировались и взаимодействовали» друг с другом в том памятно-бездарном сражении, «расписанном» австрийским «кригшпиллером» фон Вейротером! Остатки 3-й колонны, разделившись на две непропорциональные части, нестройными толпами кинулись к цели – каждая своей дорогой. Большая (ок. 3 тыс. человек), под началом самого Пржибышевского – по западному берегу ручья, а меньшая (не более тысячи) – по восточному. Последняя очень быстро напоролась на часть сил дивизии Удино под началом Дюрока и сдалась без боя. Не лучше оказалась участь и большей части «пржибышевцев»: «сентиллеровцы» и «фриановцы» дожали их с помощью 8-го гусарского полка полковника Франчески, лихо порубившего «в капусту» так и не успевших построиться в каре толпы русских пехотинцев. Таков был кровавый финал 3-й колонны русских войск! Ее потери ужасают: 5280 человек убитыми и пленными из 7563 человек первоначального состава! Сдались в плен генералы Штрик, Селехов и сам Пржибышевский! Все 30 орудий оказались в руках французов!
…Между прочим, если изворотливый Ланжерон сумел-таки спастись, выскочив из окружения, то генерал-лейтенанту с 1799 г. И. Я. Пржибышевскому повезло меньше: с остатками своей колонны он не просто попал в плен, а, как известно, сдался! Поскольку для генерала русской армии той поры это было несвойственно, то по возвращении на родину за порочащий честь российского военачальника такого высокого ранга поступок он был разжалован в рядовые. Причем сделано это было по настоянию самого российского императора: генерал-аудиториат оправдал было Игнатия Яковлевича, но царю явно нужны были «крайние» в аустерлицком фиаско, и он передал дело в обвинении в умышленной сдаче в плен в Государственный совет, который предпочел «взять под козырек» и провел нужное царю решение вплоть до увольнения рядового Пржибышевского со службы…
