Сражение под Рущуком оказалось первым крупным полевым сражением за пять лет войны! Потери турок составили не менее 4 тыс. человек. Тогда как урон победителей не превысил 500 человек. За Рущук царь наградил Михаила Илларионовича своим миниатюрным портретом, который полагалось носить посреди всех орденов. На этой громкой победе Кутузов не успокоился. Отдавая себе отчет, что успешно преследовать и воевать с турками вдоль Дуная на более чем тысячеверстном фронте бесперспективно, он предпочел столь любимое им сложное маневрирование-заманивание. «Пусть их переправляются, только бы перешло их поболее на наш берег», – повторил он выражение А. В. Суворова, сказанное им в 1787 г. на Кинбурнской косе.
…Кстати сказать, коллеги Михаила Илларионовича по его кровавому ремеслу (так называемые «мясники», т. е. военачальники, предпочитавшие добиваться побед, заваливая врага трупами своих солдат) зачастую обвиняли Кутузова в нерешительности и даже трусости. На самом деле предельно осторожный (недаром же Последний Демон Войны – так его порой величают историки-«наполеоноведы» – весьма уважительно окрестил его «старой лисицей севера»!) никогда не был увлекающимся полководцем. Он стремился математически точно взвесить все «плюсы» и «минусы» ситуации и своими последующими действиями старался дезориентировать врага, чтобы потом «взять его тепленьким» с минимальными потерями. Для Кутузова главным на войне был… «результат матча на табло стадиона», а не то, насколько эффектно он этого достиг…
Заманивший через Дунай 36–40-тысячную армию Ахмет-паши хитроумным перемещением в ловушку под Слободзеей – в окружении там погиб цвет отборного турецкого воинства, – Кутузов был пожалован графским достоинством (29.10.1811 г.) и вынудил турецкого султана Махмуда II запросить мира.
…Между прочим, рассказывали, что якобы на самом деле Михаил Илларионович Кутузов был в приятельских отношениях с турецким главнокомандующим Ахмет-пашой еще со времен своего посольства в Константинополе. Понимая, что мир нужен России в условиях надвигавшейся войны с ненасытным Бонапартом как воздух, ради этой цели он вроде бы пошел на «хитроумный маневр». Для турецкого воинства якобы был специально оставлен «золотой мост» (или «окно»), чтобы Ахмет-паша мог выскользнуть из окружения, ибо иначе, т. е. будучи окруженным (по турецким понятиям), он не имел права вести мирные переговоры. Впрочем, это всего лишь гипотеза, оставляющая за пытливым читателем право на свои собственные выводы…
Искусно играя на противоречиях между Турцией и Францией, готовившейся напасть на Россию и заинтересованной в затягивании этой войны, Кутузов добился невозможного. По сути, именно он выиграл войну, которую до него никто не мог закончить, причем за 27 дней до начала Отечественной войны 1812 г.
…Кстати, российский император недовольный тем, что переговоры о мире проходят у Кутузова очень медленно, как он считал, из-за его лени, решил заменить того своим ставленником – адмиралом П. В. Чичаговым. Новый главнокомандующий отправился в Молдавскую армию, имея при себе два рескрипта, по которым М. И. Кутузов должен был в любом случае оставить свой пост и явиться в Петербург. Согласно тексту первого рескрипта от 5 апреля Кутузову надлежало сдать армию Чичагову и приступить к деятельности в Госсовете. В тексте второго рескрипта от 9 апреля император поздравлял его с заключением мира и приглашал в столицу для «награждения за все знаменитые заслуги». Якобы супруга Михаила Илларионович Екатерина Ильинична сумела через кое-кого из ближайшего окружения Александра I узнать о «двуличии» императора и успела предупредить мужа о том, что его может ожидать в том или ином случае. Тем временем М. И. Кутузов успел-таки подписать мир с Блистательной Портой… за день до приезда адмирала-сменщика. Когда Чичагов вручил Кутузову второй (загодя помеченный или, как любил говорить Бонапарт – «на известный случай»!) рескрипт, то Михаил Илларионович, взглянув на дату (государь не мог еще узнать о заключении мира!), все понял: император готов был предпочесть Кутузову кого угодно и вовсе не ждет его… с обещанными «награждениями за знаменитые заслуги». На самом деле государь уже отбыл к армии на западную границу Российской империи…
Закончив войну с турками в мае 1812 г., т. е. незадолго до вторжения в Россию Наполеона, и добившись подписания столь необходимого России Бухарестского мира, Кутузов не только сорвал замысел Бонапарта по созданию широкой антирусской коалиции, но и высвободил 50-тысячную армию накануне войны с Наполеоном. Емко и лаконично высказался по этому поводу известный советский историк Е. В. Тарле: «Кутузов-дипломат нанес Наполеону в 1812 году тяжкий удар еще раньше, чем Кутузов-военачальник».
…Между прочим, по запискам современников, Наполеон, узнав о подписании Бухарестского мира с Россией только во время похода в Россию, находясь уже под Смоленском, смог успокоиться лишь после того, как истощил весь запас известных ему грязных ругательств. А наиболее дальновидные из окружения французского императора наглядно задумались о последствиях для всех них ловкого трюка «старой северной лисы», сумевшего-таки вывести из игры один из главных козырей в наполеоновской колоде карт накануне похода в «страну чудес и непуганых медведей»…
Глава 2
Накануне судьбоносного решения
Сам же «виновник» наполеоновского гнева был отозван из армии (ее он сдал адмиралу П. В. Чичагову), назначен членом Государственного совета, 29.07.1812 г. получил княжеский титул, но расположение памятливого после аустерлицкого конфуза императора он так себе и не вернул. Кутузов опять не у дел. Он снова в своих Горошках, куда и пришла к нему весть о вторжении Наполеона в Россию. Когда началась война 1812 г., Кутузову поручили заниматься организацией обороны Санкт-Петербурга. 15 июля 1812 г. дворянство Московской губернии избрало его начальником губернского ополчения. Не зная об этом, на другой день дворянство Санкт-Петербургской губернии также избрало его начальником губернского ополчения, на что он дал согласие. Помимо этого он также исполнял обязанности командующего войсками в Петербурге и Финляндии. Он формирует Нарвский корпус и проводит ряд мер мобилизационного характера. Так организуется тщательная разведка. Для немедленного оповещения о передвижениях французов на почтовых станциях находятся в постоянной готовности «резервные кареты». Приходит трагическое известие о гибели удалого гусарского генерала Якова Петровича Кульнева – воспитанника Кадетского корпуса, развитию и совершенствованию которого Михаил Илларионович в свое время отдал немало времени и сил…
…Между прочим, обстановка в Петербурге была весьма напряженной, и царь отдал распоряжение о подготовке к эвакуации «святынь» Александро-Невской лавры, Государственного совета, Синода, Сената, министерств, кадетских корпусов, банков, Монетного двора, архивов, Сестрорецкого завода, военных трофеев, статуи Суворова, памятников Петру I. Все это предназначалось к отправке в Казань. На глазах у многочисленной публики сокровища Эрмитажа упаковывалась в ящики и на баржах отправлялись в Петрозаводск…
5 августа Наполеон уже был под Смоленском, и Александр I по настоятельному совету близких к нему генерала от артиллерии А. А. Аракчеева (Председателя Департамента военных дел Госсовета) и популярнейшего в войсках артиллерийского генерал-майора А. П. Ермолова, писем царского друга детства графа П. А. Шувалова, чьим мнением государь особо дорожил, обращения председателя Государственного совета и Комитета министров, князя, генерал-фельдмаршала Н. И. Салтыкова – его бывшего воспитателя, под нажимом влиятельных представителей дворянства, от лица которых выступил суворовский племянник и князь Алексей Иванович Горчаков 1-й (или старший) и в связи с очень тяжелой ситуацией (до Москвы уже было «рукой подать!») соглашается рассмотреть список кандидатов на пост главнокомандующего, предложенный ему Чрезвычайным Комитетом.
