С чувством глубочайшего горя русские солдаты покидали Москву.
Москва! – как много в этом звуке
Для сердца русского слилось,
Как много в нем отозвалось…
Русские оставили свою древнюю столицу, которая впервые за 200 лет оказалась в руках иноземцев. Кроме того, должных мер по эвакуации из города материальных и других ценностей заблаговременно произведено не было.
Решение Кутузова об оставлении Москвы вызвало раздражение и страх у императора Александра I. Царь испугался, что, взяв Москву, Наполеон пойдет на северную столицу Российской империи – Санкт-Петербург.
…Кстати сказать, царь был очень недоволен не только потерей своей древней столицы, но и тем, что она потом сгорела! Сегодня, кстати, не секрет, что подожгли ее сами русские! Он написал раздраженное письмо новоиспеченному фельдмаршалу Михаилу Илларионовичу Голенищеву-Кутузову: «Вы… обязаны ответом оскорбленному отечеству в потере Москвы…» Письма к нему от императора, наполненные в этот период упреками и выговорами, дают полное основание считать, что Александр I в сложившейся критической ситуации был не просто недоволен Кутузовым, но и готовился при появлении веских оснований отстранить его от командования (по некоторым данным, на этот пост уже обсуждалась кандидатура П. А. Зубова). Кутузов смог ловко прикрыться на совете в Филях жесткими выводами Барклая, но отвечать за решение должно было ему. В Москве остался не только весь арсенал (156 орудий, 74 974 ружья, 39 846 сабель и 27 119 артиллерийских снарядов), но и тысячи раненых. По разным источникам, в Москве осталось от 2 до 15 тыс. раненых. (Правда, кое-кто из историков поднимает численность брошенных до 20–22 тыс.) На их эвакуацию у московского генерал-губернатора Федора Васильевича Ростопчина не нашлось… подвод, которые он пустил на вывоз пожарных команд и «огнегасительного снаряжения», чтобы французам нечем было гасить пожары. Царя раздражало, что лукавый старик (до этого он божился, что Москва не будет оставлена ни при каких обстоятельствах!), принимая такое решение, не поспешил известить о нем государя. Михаил Илларионович понимал, что отвечать придется, и, в конце концов, отправил рапорт, в котором не было ни слова правды: «Все сокровища, арсенал и почти все имущества, как казенные, так и частные, из Москвы вывезены, и ни один дворянин в ней не остался». Изворотливый Михаил Илларионович прикрылся запиской начштабу наполеоновской армии маршалу Бертье, в которой написал, что «раненые, остающиеся в Москве, поручаются человеколюбию французских войск». При этом он точно знал от болтливого Федьки Ростопчина, что Москва будет сожжена и многие из его раненых солдат – героев Бородина – погибнут в огне гигантского пожара, вскоре охватившего столицу. (Количество погибших остается предметом острых споров среди историков!) Правда, большинство раненых русских офицеров были спасены французами. Дотошный Александр I отправил спецгонца, своего особо доверенного дознавателя, генерал-адъютанта князя П. М. Волконского, чтобы узнать всю подноготную у… Алексея Петровича Ермолова, «как так случилось, что Москву сдали… без единого выстрела?!» Ермолов сумел каким-то образом узнать истинную цель приезда «дознавателя» и мастерски исчез на какое-то время, «оказавшись вне зоны доступа». Знал Алексей Петрович, когда лучше «выйти из игры». Вместе с тем государь был злопамятен и с годами припомнит «премудрому пескарю» Ермолову его маневр-исчезновение. Но это случится очень нескоро…
Глава 27
Тарутинский маневр: как это было…
Кутузов понимал, что отступление из Москвы – это ловушка для неприятеля. Пока он будет грабить Москву, русская армия отдохнет, пополнится ополчением и новобранцами и поведет войну с врагом по-своему! Сам он, как всегда, очень ловко «просочился» сквозь город: в сопровождении всего лишь одного ординарца А. Б. Голицына, прекрасно знавшего город, скромно, без свиты, «так, чтоб сколь можно ни с кем не встречаться», исчез из древней столицы. При этом Михаил Илларионович никак не вмешивался в руководство проходящими через Москву войсками. Распоряжаться ретирадой и эвакуацией из Белокаменной «женщин, купцов и ученой твари» он поручил тем, кто мог это проделать безупречно: Барклаю и Ермолову с Милорадовичем. «Весь вопль народный», все стоны и угрозы прошли мимо него. Знал Кутузов – «старая ловчила», кому поручить столь незавидное и хлопотное мероприятие: Михаил Андреевич на пару с Алексеем Петровичем с помощью Николая Николаевича Раевского блестяще справились с поставленной им задачей – лихой и авантюрный Милорадович смог «полюбовно» договориться с близким ему по духу Мюратом позволить русским войскам, «не наступая сильно», выйти из города. Впрочем, сами французы не очень-то и рвались в бой: стоило ли теперь терять людей, когда противник добровольно покидал свою древнюю столицу и победа уже «была в кармане»! Двумя колоннами – через Калужскую и Смоленскую заставы – войска вышли на Рязанскую дорогу.
…Между прочим, когда на Боровском перевозе возникла страшная толчея – обозы и экипажи частных лиц мешали армейскому арьергарду в порядке покинуть Москву, Ермолов моментально «разрулил» ситуацию! Он приказал конной артиллерийской роте сняться с передков и навести орудия на мост. Последовала резкая, как выстрел, команда: «Картечью по обозникам целься!!!» Испуганные обозники все как один побросали свой скарб и вмиг очистили перевоз. (На самом деле на ухо офицеру-артиллеристу Алексей Петрович успел шепнуть, что это всего лишь демонстрация и заряжать пушки не надо!) Знаменитый лейб-медик Джеймс Вилье (Яков Иванович Виллие), свидетель всего случившегося, так описал произошедшее: «Алексей Петрович! Человек больших возможностей!!!»…
Задумав обманный маневр, «старый северный лис» – лишний раз подтвердил, что так емко и образно прозвавший Михаила Илларионовича острый на язык Наполеон не ошибся в своей лаконично-доходчивой характеристике врага. Пройдя некоторое расстояние по Рязанской дороге, русская армия, прикрываемая арьергардом Милорадовича, по приказу Кутузова скрытно повернула на запад. Она двинулась вдоль берега реки Пахры, затем пересекла Каширскую и Тульскую дороги, вышла на Калужскую дорогу. Сначала она остановилась у Подольска, а затем, расположившись лагерем на небольшой болотистой р. Наре у ранее малоизвестного села Тарутино (на границе Московской и Калужской губерний), стала ожидать дальнейших маневров французской армии. Штаб-квартира Кутузова находилась неподалеку в деревне Леташевке. Отдадим должное русскому полководцу, марш-маневр был проделан блестяще. Более всего опасаясь быть атакованным на марше, он сделал все, чтобы противник остался в неведении. Войска двигались в ночное время, выступая в поход в 2 или 3 часа ночи. Соблюдалась строжайшая дисциплина. Ни один человек, будь то генерал, офицер или простой солдат, не имел права никуда отлучиться. Были приняты жесточайшие меры против дезертирства, начавшегося, между прочим, после сдачи Москвы.
Командир наполеоновского кавалерийского авангарда маршал Мюрат, который по замыслу императора со своей кавалерией должен был «сидеть на хвосте у старого лиса севера»– следить за его передвижениями, не заметил этого хитроумного маневра. «Cтарая лисица севера» переиграла «короля храбрецов» как мальчишку, причем в очередной раз. Вспомним, как это ловко проделывал Михаил Илларионович в ходе отступления к Ольмюцу в 1805 г.?! Мюрат принял небольшой казачий отряд полковника И. Е. Ефремова из корпуса генерала Н. Н. Раевского, продолжавший движение на Рязань, чтобы ввести французов в заблуждение, за арьергард русской армии. Мюрат послал за ним кавалерию под началом генерала О. Себастьяни, чьи лошади были ослаблены бескормицей и он не мог организовать разведки.
