По указанию Рокоссовского бронетанковые и механизированные войска намечалось использовать следующим образом. Отдельные танковые и самоходные артиллерийские полки придавались для непосредственного сопровождения пехоты как танки НПП. Танковые корпуса после прорыва вражеской обороны вводились для выполнения задач фронта, а в последующем они переходили в подчинение командующим армиями для развития успеха на всю глубину. От инженерных войск требовалось обеспечить: ведение непрерывной инженерной разведки заграждений противника с целью своевременного оповещения войск и обезвреживания обнаруженных заграждений; своевременный проход всех родов войск через противопехотные и противотанковые минные поля перед передним краем и в глубине обороны противника; быстрое преодоление войсками и пропуск материальной части через труднопроходимые участки путем своевременной подачи вперед заготовленных материалов и деталей для постройки мостов, гатей и колейных дорог; быстрое закрепление занимаемых рубежей инженерными средствами заграждений; маневр средствами заграждений (ПОЗ) на направлении контратак противника.
План Млавско-Эльбингской операции Рокоссовский представил Сталину 17 декабря
[594]
. Обосновывая свое решение, Константин Константинович отмечал, что разрыв между левым флангом ударной группировки 3-й армии и правым флангом 48-й армии на направлении главного удара на участке (иск.) Домбровка, р. Ожыц (11 км) объясняется неудобством местности для наступления, наличием у противника в этом районе сильно укрепленной оборонительной полосы и необходимостью форсировать р. Ожыц. Разрыв между ударными группировками 65-й и 70-й армий обуславливался наличием на этом участке у противника сильного узла обороны в районе Повелина. С продвижением 70-й армии вперед и выходом ее севернее Модлина намечалось один танковый корпус из 65-й армии подчинить командующему 70-й армией.
Рокоссовский в своем докладе Сталину подчеркивал, что норма боеприпасов, утвержденная Ставкой ВГК на операцию в 4 боекомплекта, по основным калибрам сокращена до 3—3,5 боекомплекта, что ставит фронт в тяжелое положение. По расчетам Константина Константиновича, к началу операции требовалось иметь 4,5—5 боекомплектов боеприпасов. Он просил отпустить фронту утвержденный ранее лимит – 4 боекомплекта боеприпасов по основным калибрам, а для развития наступления на Мариенбург и обеспечения ударной группы фронта со стороны Восточной Пруссии ускорить сосредоточение одной общевойсковой армии в районе Белостока.
22 декабря Сталин утвердил представленный Рокоссовским план операции. При этом он указал:
«1. Разрыв между пехотой и действующими впереди ее конницей и танковыми соединениями не допускать более 25—30 километров.
2. Использование мехкорпуса или танкового корпуса совместно с конницей не обязательно и допускается только в случаях особой необходимости.
3. Иметь в виду, что к началу операции будут полностью укомплектованы 8 гв. тк Попова и 5 гв. ТА Вольского в составе 10 тк Сахно и 29 тк Малахова.
1 гв. тк Панова получит тяжелые танки и тяжелые самоходы в количестве 100 единиц, что сделает его более чем боеспособным.
3 гв. тк Панфилова включается в состав войск фронта с тем, чтобы доукомплектовать его во второй половине января. В связи с этим для усиления левого крыла фронта рекомендуется использовать 1 гв. тк Панова.
4. Не рассчитывать на резерв Ставки в районе Белостока
[595]
».
При подготовке к операции Рокоссовский неоднократно выезжал в войска, знакомясь на месте с командирами, изучая обстановку и местность. Он спокойно, без шума и криков, обсуждал с командармами принятые ими решения, вносил в них поправки, стараясь делать это так, чтобы не задеть самолюбия своих подчиненных. В качестве примера приведем, как действовал Константин Константинович при решении одной из задач в 48-й армии. Ее войскам предстояло провести частную наступательную операцию с целью улучшения занимаемых позиций. На время этой операции Рокоссовский выделил командующему армией генералу П. Л. Романенко артиллерийский корпус прорыва, некоторые части которого из-за распутицы не смогли вовремя прибыть в назначенные им районы. Хотя командующий артиллерией армии докладывал о невозможности переброски артиллерии в отведенные сроки и о необходимости отложить операцию на два-три дня, генерал Романенко не захотел с этим считаться. Он заявил, что откладывать операцию он не собирается, и потребовал «во что бы то ни стало» обеспечить готовность артиллерии. Это было явно невыполнимое требование, и Рокоссовскому стало известно о нем. Он позвонил командарму и, как всегда, спокойно и дружелюбно спросил:
– Как ваши дела, Прокопий Логвинович?
Голос командарма был бодр:
– Завершаем подготовку, товарищ командующий, все в порядке. Завтра точно в срок начнем.
– А как с артиллерией? Корпус прорыва собрали?
– Да нет, только он один и подводит, еще не все бригады подошли. Но я отдал приказ, чтобы завтра точно в назначенный срок они все были готовы к открытию огня по плану.
– Прокопий Логвинович, а к чему вы торопитесь? Дороги, вы сами знаете, сейчас плохие, артиллеристы могут и запоздать. Я бы на вашем месте не торопился.
– Товарищ командующий, а вы разрешите дня на два отложить операцию?
– А почему нет? Ведь это ваша армейская операция, я вас жесткими сроками не связываю.
Романенко явно обрадовался.
– Спасибо, товарищ командующий. Мы со штабом все подсчитаем, и я вам доложу.
– Хорошо, Прокопий Логвинович. Желаю успеха.
Рокоссовский положил трубку и мягко улыбнулся окружающим: вот, мол, и вся проблема!
Тщательно контролируя исполнение своих приказаний, Рокоссовский в то же время не проявлял ненужной подозрительности и полностью доверял своим подчиненным, если был убежден, что они знают свое дело. И. И. Федюнинский, командующий 2-й ударной армией, только что прибывшей из резерва Ставки ВГК, немедленно явился к Рокоссовскому и доложил о состоянии армии.
По окончании доклада Иван Иванович спросил:
– Товарищ маршал, вы будете проводить смотр войскам?
– А дивизии у вас хорошие? – поинтересовался Рокоссовский. – Боевой опыт есть?
– Да, все дивизии имеют боевой опыт, укомплектованы полностью.
– Ну что ж, тогда я пока смотреть их не буду. Распорядитесь, чтобы ваш начальник штаба и командующий артиллерией приехали сюда, надо начинать готовить наступление с Наревского плацдарма.
Советские войска готовились перейти в наступление 8—10 января 1945 г. Западным союзникам планы Ставки ВГК на зимнее наступление не сообщались. 14 декабря 1944 г. посол США в Москве А. Гарриман, изложив Сталину намерения союзников в Европе, попросил его информировать о планах советского командования. Сталин ответил, что сможет это сделать лишь через несколько дней
[596]
. И в это время случилось непредвиденное. 16 декабря началось неожиданное контрнаступление немцев в Арденнах, в результате которого сильная группировка войск группы армий «Б», которой командовал генерал-фельдмаршал В. Модель, прорвала слабую оборону американских войск и начала быстро продвигаться в глубь Бельгии. Застигнутые врасплох союзники терпели поражение. К месту прорыва, который превышал 100 км, главнокомандующий войсками союзников в Западной Европе генерал Д. Эйзенхауэр спешно подтягивал войска. Быструю помощь отходившим войскам могла оказать мощная англо-американская авиация, но ее действия сковывала нелетная погода. Создалась критическая ситуация.
