И вновь Жукова, как уже не раз случалось, подвело самообладание: вспылив, он попросил освободить его от обязанностей начальника Генштаба и послать на фронт. 30 июля появился приказ Ставки № 00583, в котором говорилось, что для объединения действий резервных армий на ржевско-вяземской линии формируется штаб Резервного фронта. Командующим фронтом назначался заместитель наркома обороны генерал армии Жуков. В состав фронта включались 34, 31, 24, 43, 32 и 33-я армии. Позже, 6 августа состав Резервного фронта был уточнен: в него включались 31, 35, 24, 43, 32 и 33-я армии, а также 2-й отдельный стрелковый корпус.
[206]
А теперь вернемся к смоленскому направлению. В конце июля, по данным разведки и опроса захваченных в боях за Ярцево пленных, стало известно, что немецкое командование готовит новое наступление с целью во что бы то ни стало отрезать пути возможного отхода 16-й и 20-й армий. Для этого противник намеревался силами 7-й танковой и 20-й моторизованной дивизий нанести удар из района северо-западнее Ярцева на юг, в направлении д. Соловьево, где находилась чрезвычайно важная для окруженных армий переправа через Днепр. Одновременно с юга из района западнее Ельни в том же направлении должна была нанести удар частью сил 17-я танковая дивизия. Разведывательные данные помогли Рокоссовскому своевременно принять надлежащие меры. В результате противник понес большие потери в танках и живой силе, но смог лишь незначительно потеснить на некоторых участках части оперативной группы Рокоссовского.
Действуя активно на ярцевском участке, Рокоссовский ни на минуту не забывал о переправах через Днепр, находившихся южнее. Противник постоянно стремился прервать сообщение с 16-й и 20-й армиями. У переправ почти ежедневно кипели бои, в которых неизменно с самой лучшей стороны отличались бойцы полковника А. И. Лизюкова. Ценой больших потерь немцам удалось захватить переправы, но вскоре войска Рокоссовского восстановили положение. Сводный отряд полковника Лизюкова, оборонявший переправы на Днепре в тылу 16-й и 20-й армий, некоторое время действовал самостоятельно, а затем по логике событий был подчинен генералу Рокоссовскому. «Полковник Александр Ильич Лизюков был прекрасным командиром, – отмечал Константин Константинович. – Он чувствовал себя уверенно в любой, самой сложной обстановке, среди всех неожиданностей, которые то и дело возникали на том ответственном участке, где пришлось действовать его отряду. Смелость Александра Ильича была безгранична, умение маневрировать малыми силами – на высоте. Был момент, когда немцы перехватили горловину мешка в районе переправ через Днепр. Но это продолжалось всего несколько часов. Подразделения Лизюкова отбросили и уничтожили весь вражеский отряд
[207]
».
Рокоссовский в ходе боевых действий внимательно изучал опыт действий своих войск и войск противника. Его обеспокоило то, что пехота, находясь в обороне, почти не ведет ружейного огня по наступающему противнику. Рокоссовский дал задание работникам штаба изучить обстоятельства дела. Одновременно он решил лично проверить систему обороны переднего края на одном из наиболее оживленных участков. В соответствии с Временным Полевым уставом 1936 г. основу обороны составляли батальонные районы, оборудованные отдельными стрелковыми окопами, пулеметными площадками, позициями для орудий и минометов. Отдельные окопы стрелковых подразделений соединялись с тылом ходами сообщения, но на небольшую глубину. Однако опыт боевых действий показал, что такое построение обороны не позволяет активно бороться с противником. Рокоссовский, добравшись до одной из ячеек, сменил сидевшего там солдата и остался один. «Сознание, что где-то справа и слева тоже сидят красноармейцы, у меня сохранялось, но я их не видел и не слышал, – пишет Константин Константинович. – Командир отделения не видел меня, как и всех своих подчиненных. А бой продолжался. Рвались снаряды и мины, свистели пули и осколки. Иногда сбрасывали бомбы самолеты. Я, старый солдат, участвовавший во многих боях, и то, сознаюсь откровенно, чувствовал себя в этом гнезде очень плохо. Меня все время не покидало желание выбежать и заглянуть, сидят ли мои товарищи в своих гнездах или уже покинули их, а я остался один. Уж если ощущение тревоги не покидало меня, то каким же оно было у человека, который, может быть, впервые в бою!.. Человек всегда остается человеком, и, естественно, особенно в минуты опасности ему хочется видеть рядом с собой товарища и, конечно, командира. Отчего-то народ сказал: на миру и смерть красна. И командиру отделения обязательно нужно видеть подчиненных: кого подбодрить, кого похвалить, словом, влиять на людей и держать их в руках
[208]
».
Рокоссовский собрал совещание, на котором были обсуждены вопросы, связанные с организацией обороны. Все пришли к выводу, что надо немедленно ликвидировать систему ячеек и переходить на траншеи. В тот же день все части группы получили соответствующие указания. Маршал Тимошенко поддержал Рокоссовского. С переходом к траншейной системе оборона стала прочнее.
В начале августа обстановка на смоленском направлении резко обострилась. Серьезные испытания выпали на оперативную группу войск генерала Качалова. Противник бросил на разгром этой группы девять дивизий, которым удалось 3 августа окружить ее севернее Рославля. При выходе из окружения группа понесла большие потери, а генерал Качалов погиб 4 августа. Позднее, 16 августа появился приказ Ставки ВГК № 270 «О случаях трусости и сдаче в плен и мерах по пресечению таких действий». Приказ подписали председатель ГКО И. В. Сталин, его заместитель В. М. Молотов, Маршалы Советского Союза С. М. Буденный, К. Е. Ворошилов, С. К. Тимошенко, Б. М. Шапошников, генерал армии Г. К. Жуков. В приказе приводились примеры успешных действий войск под руководством заместителя командующего войсками Западного фронта генерал-лейтенанта И. В. Болдина, комиссара 8-го механизированного корпуса бригадного комиссара Н. К. Попеля, командира 406-го стрелкового полка полковника Т. Я. Новикова, командующего 3-й армией генерал-лейтенанта В. И. Кузнецова и члена военного совета армейского комиссара 2-го ранга Бирюкова. Одновременно без всяких на то оснований выдвигались обвинения в предательстве в адрес командующего 28-й армией генерал-лейтенанта В. Я. Качалова, 12-й армией – генерал-лейтенанта П. Г. Понеделина, командира 13-го стрелкового корпуса генерал-майора Н. К. Кириллова.
В приказе отмечалось:
«Следует отметить, что при всех указанных выше фактах сдачи в плен врагу члены военных советов армий, командиры, политработники, особоотдельщики, находившиеся в окружении, проявили недопустимую растерянность, позорную трусость и не попытались даже помешать перетрусившим Качаловым, Кирилловым и другим сдаться в плен врагу.
Эти позорные факты сдачи в плен нашему заклятому врагу свидетельствуют о том, что в рядах Красной Армии, стойко и самоотверженно защищающей от подлых захватчиков свою Советскую Родину, имеются неустойчивые, малодушные, трусливые элементы. И эти элементы имеются не только среди красноармейцев, но и среди начальствующего состава. Как известно, некоторые командиры и политработники своим поведением на фронте не только не показывают красноармейцам образец смелости, стойкости и любви к Родине, а, наоборот, прячутся в щелях, возятся в канцеляриях, не видят и не наблюдают поля боя, а при первых серьезных трудностях в бою пасуют перед врагом, срывают с себя знаки различия, дезертируют с поля боя…
