Перед советским командованием стояла задача предотвратить хаос, который мог возникнуть при массовом отступлении войск и который уже назревал. Нужно было немедленно прикрыть наиболее опасные бреши, чтобы не дать противнику возможности развивать успех на московском направлении. Г. К. Жуков, собрав все сведения, имевшиеся в штабе Западного фронта, пришел к выводу о необходимости перебросить все свободные резервы на можайскую линию обороны. Об этом он 8 октября доложил И. В. Сталину. В тот же день Жуков был освобожден от обязанностей командующего Ленинградским фронтом и назначен командующим Резервным фронтом вместо маршала С. М. Буденного. Одновременно Сталин подписал постановление ГКО о проведении специальных мероприятий по уничтожению предприятий и других объектов в Москве и Московской области в случае захвата столицы немецкими войсками. Эта задача возлагалась на «пятерку» под руководством заместителя наркома внутренних дел И. А. Серова.
Для разбора причин катастрофы армий Западного, Резервного и Брянского фронтов в районах Вязьмы и Брянска была создана комиссия из представителей ГКО и Ставки ВГК. В нее в числе других входили В. М. Молотов, К. Е. Ворошилов, А. М. Василевский. Члены комиссии, собравшись в Красновидове на командном пункте Западного фронта, вместе с командующим фронтом генерал-полковником И. С. Коневым и членом военного совета Н. А. Булганиным решили, что без объединения сил Западного и Резервного фронтов под единым командованием положение спасти не удастся и что объединение фронтов нужно провести немедленно. Об этом они доложили около четырех часов дня 10 октября Сталину, предложив назначить командующим Западным фронтом Жукова, его первым заместителем – Конева, членами военного совета – Булганина, Хохлова и Круглова
[246]
. Эта просьба была незамедлительно оформлена директивой № 002844 Ставки ВГК.
А в это время Рокоссовский со своим штабом продолжал «путешествовать». В ночь на 8 октября три колонны двинулись в путь: правую вел генерал Казаков, центральную – сам командарм, а второй эшелон, в котором следовали все автомашины, – полковник Орел. Броневики и танки БТ-7 шли за центральной колонной, находясь у командующего под рукой на случай встречи с врагом. Были организованы охранение на походе и разведка. Для этой цели использовался кавалерийский эскадрон НКВД. Дождь, начавшийся не ко времени, затруднял движение. Проселочные дороги раскисли. Приходилось часто останавливаться, чтобы при помощи танков вытаскивать из грязи автомобили.
Первый привал наметили через 15 км возле одной из деревень. При подходе к ней разведчики, а затем и головная застава наткнулись на немецких мотоциклистов и пехоту на двух машинах. Завязался бой, поддержанный двумя танками. После уничтожения неприятеля штаб продолжил движение. В одной из деревушек снова остановились на отдых. Рокоссовский, Лобачев, Малинин и несколько командиров штаба и политотдела армии зашли в избу. Охваченные заметной тревогой, хозяева встретили их гостеприимно. Вбежал мальчишка.
– Ну, юный разведчик, какие новости? – спросил Рокоссовский.
Мальчик, застеснявшись, сказал, что перед вечером через деревню прошло три вражеских танка и машин пять с солдатами. Хозяйка добавила: беженцы из Новодугино и Тесово (это километров пятнадцать севернее) передавали, что там много танков и автомашин противника.
Ее прервал мужской голос из темного угла избы:
– Товарищ командир, что же вы делаете!..
Рокоссовский повернулся и присмотрелся. На кровати лежал седобородый старик, отец хозяйки. Пронзительно уставившись на Константина Константиновича, он говорил голосом, полным горечи и боли:
– Товарищ командир… сами вы уходите, а нас бросаете. Нас оставляете врагу, ведь мы для Красной Армии отдавали все, и последнюю рубашку не пожалели бы. Я старый солдат, воевал с немцами. Мы врага на русскую землю не пустили. Что же вы делаете?..
Рокоссовский попытался разъяснить, что неудачи временные, что советская армия еще вернется. Но, как вспоминал потом маршал, у него не было уверенности, что удалось успокоить старого солдата, дважды раненного в Первую мировую войну и теперь прикованного к постели. При расставании старик сказал:
– Если бы не эта проклятая болезнь, ушел бы защищать Россию.
Штаб снова начал движение. Миновав поле, центральная колонна опять втянулась в лес. Разведчики донесли: севернее продвигаются на восток части 18-й дивизии народного ополчения. Рокоссовский подчинил ее себе, поставив задачу на совместные действия при встрече с противником. Близился рассвет. Штабной отряд преодолел уже не менее 30 км по изнуряющему распутью. Очень устали. В это время Рокоссовскому донесли, что примерно в трех километрах приземлился самолет У-2. Он послал туда полковника Баранчука, начальника ВВС армии. Вскоре тот вернулся с радостной вестью – в Гжатске советские войска, накануне там побывали маршал К. Е. Ворошилов и В. М. Молотов.
Рокоссовский принял решение двигаться на машинах к мосту у Гжатска. В целях предосторожности передовой отряд был усилен двумя танками и бронемашиной. Кавалерийский эскадрон получил задание вести разведку севернее города, установить, где находятся броды и переправы через Гжать. 18-я дивизия народного ополчения следовала во втором эшелоне, обеспечивая штабной отряд от возможных нападений противника с запада и с юга.
Член военного совета армии Лобачев решил выехать вперед, в Гжатск, надеясь застать там маршала Ворошилова. Рокоссовский разрешил Лобачеву на бронемашине отправиться с передовым отрядом. Колонна штаба и управления армии, вытянувшись по одной дороге, стала подходить к реке. Вблизи моста она увидела хвост передового отряда, который несколько растянулся. В этот момент над перелеском, который колонна проезжала, взвилось кольцеобразное облако, и тут же раздался взрыв. Машины, находившиеся в голове колонны, рванули вперед. Выскочив на открытое пространство, они сразу попали под обстрел крупнокалиберных пулеметов и танковых пушек. Все стали рассыпаться в цепь. Рокоссовский приказал частью сил колонны подкрепить передовой отряд, который уже вел бой, находясь на западном берегу Гжати. Машины убрали с дороги и замаскировали. Командир 18-й дивизии народного ополчения получил приказ одним полком сковать противника у Гжатска, а главными силами попытаться прорваться значительно севернее.
Позднее выяснилось, что танк БТ-7 из передового отряда, вырвавшийся немного вперед, наскочил у моста на противотанковую мину и подорвался. По приближавшемуся отряду враг открыл автоматный и пулеметный огонь. В бронемашину Лобачева угодил снаряд-болванка (позже его нашли внутри машины). Отряд спешился и вступил в бой. Мост оказался взорванным. Штабная колонна подоспела вовремя и отбила попытку противника переправиться через р. Гжать. Сведения летчика оказались ложными. Он, случайно или нет, направил штаб армии прямо в лапы противника.
Рокоссовский, учитывая, что противник перехватил дорогу, по которой штаб надеялся прорваться к своим, приказал оставить перед Гжатском заслоны. Главные силы незаметно для врага совершили маневр на север, двигаясь перекатами. Вскоре разведка смогла обнаружить броды через Гжать, и в ночь на 9 октября колонна штаба благополучно переправилась на противоположный берег. Только в лесах севернее Уваровки – в сорока километрах от Можайска – Рокоссовскому удалось наконец-то связаться со штабом фронта. Штабу 16-й армии было приказано прибыть в район Можайска. В этот же день прилетели У-2 за Рокоссовским и Лобачевым. Командарм дал указания Малинину о переходе на новое место, и направился к самолетам. Начальник штаба на минуту задержал Константина Константиновича:
