Предоставив генералу Захарову полную самостоятельность в руководстве войсками, находившимися в Клину и восточнее его, Рокоссовский вместе с членом военного совета попытался соединиться со штабом фронта, чтобы немедленно доложить о сложившейся обстановке. К этому времени немецкие танки уже ворвались в Клин с севера, и на улицах города шел бой. Рокоссовский по «Бодо» доложил начальнику штаба фронта генералу Соколовскому, что части дерутся геройски, но несут большие потери, а потому нужны подкрепления. На это Соколовский ответил, что рассчитывать на помощь в настоящий момент не приходится. Рокоссовский сообщил:
– Бои идут непосредственно в Клину, на его окраинах. Остался выход только на восток, к Рогачеву, а на юг, к Солнечногорску, дорога перерезана.
Разговор прервал близкий разрыв снаряда, здание телеграфа заходило ходуном, вылетели стекла, посыпалась штукатурка, а угол дома обвалился: снаряд срезал его. Но телеграф все еще работал. Соколовский сказал:
– Организуйте защиту города до конца, сосредоточьте все внимание на организации отпора врагу на флангах. И только в крайнем случае отойдите.
– По зданию, откуда говорим, ударил снаряд, идем принимать меры. До свидания.
После этого Рокоссовский направился к выходу. Путь к вспомогательному пункту управления, разместившемуся в здании клинской хлебопекарни, пришлось делать перебежками. На улицах города рвались снаряды и мины, пулеметные очереди раздавались совсем близко. Еще раз проинструктировав генерала Захарова и приказав оборонять город до последней возможности, а затем отступать на Дмитров, Рокоссовский с Лобачевым около 12 часов дня покинули горящий город.
Но даже на дороге, еще остававшейся свободной для проезда, машины командарма и сопровождавших несколько раз были обстреляны немецкими танками. Реку Сестру переехали по слабому еще льду и на противоположном берегу подверглись обстрелу одиночного немецкого танка. Прямым попаданием снаряда штабная машина со счетверенной пулеметной установкой была разбита, остальных выручила только скорость. Сразу же за Сестрой натолкнулись на батальон танков 25-й танковой бригады, следовавшей к Клину.
– Приказываю уничтожить вражеский танк, который нас только что обстрелял, – велел командиру батальона Рокоссовский.
После этого поездка прошла без происшествий. Поскольку в Солнечногорске уже находился враг, пришлось совершать объезд через Рогачево. В городе никаких воинских частей не имелось, и оборонять его было явно некому. Дальнейший путь на юг, к Москве, Рокоссовский и сопровождавшие его лица проделали поздним вечером на двух легковых автомашинах. Глубокой ночью с 23 на 24 ноября Константин Константинович наконец добрался до штаба армии.
В результате захвата противником Клина между 30-й и 16-й армиями образовался разрыв, и создалась реальная угроза прорыва обороны Западного фронта и обхода противником его правого крыла. В руки немецкого командования попала оперативная карта штаба Западного фронта, что позволило ему сделать вывод, что советское командование «планирует оставить район к западу от канала им. Москвы и вновь занять оборону на линии Яхрома – Солнечногорск – Истринское водохранилище. Сильные минные заграждения и преграды различного рода, встречаемые войсками 3-й танковой группы, подтверждают данные этой карты
[289]
».
Немецкое командование усилило свою северную подвижную группировку до четырех танковых (6, 7, 2-я и 11-я), двух мотопехотных (14-я, 36-я) и одной пехотной (106-я) дивизий. Эта группировка в течение 24 и 25 ноября продолжала наступать на Рогачево, Дмитров и по Ленинградскому шоссе на Солнечногорск, Черную Грязь. Одновременно часть наступающих подразделений вела бои за полное овладение районом Клина, где ожесточенно оборонялись малочисленные войска 30-й армии (107-я мотострелковая, 24-я кавалерийская дивизии, остатки 58-й танковой дивизии, 8-й и 21-й танковых бригад) и 16-й армии (126-я стрелковая дивизия, остатки курсантского полка, 25-я и 31-я танковые бригады). Для прикрытия солнечногорского направления Рокоссовский направил с другого участка кавалерийскую группу генерала Доватора, усилив ее двумя танковыми батальонами и двумя батальонами 8-й гвардейской стрелковой дивизии. Других резервов в распоряжении командующего 16-й армии не осталось.
Так как солнечногорское направление являлось кратчайшим на пути к Москве, Рокоссовский решил перенести временный КП армии поближе к Москве, в деревню Пешки, а основной КП расположить в Льялове. Ехать пришлось кружными путями, чтобы не напороться на немецкие танки. В Пешки добрались лишь к вечеру 24 ноября. В каменном доме, около которого стоял танк Т-34, Рокоссовский нашел группу командиров во главе с генералами А. В. Куркиным и И. П. Камерой, посланными сюда командованием фронта для выяснения обстановки. Некоторое время Рокоссовский прислушивался к спорам, бушевавшим в комнате, а затем обратился к генералу Куркину:
– Товарищ генерал, я направлен сюда по распоряжению командующего фронтом. Генерал Жуков поручил мне организовать взаимодействие армейских и фронтовых частей. В такой обстановке это сделать невозможно. Прошу вас оставить нас, предварительно сообщив, что происходит на фронте и какими силами мы располагаем.
Предложение Рокоссовского возражений не вызвало. Генералы вскоре уехали, а Камера на прощание сказал:
– Довольно рассуждений! Здесь тот, кто отвечает за оборону на этом участке, не будем ему мешать.
После отъезда представителей штаба фронта выяснилось, что севернее деревни Пешки имеются лишь незначительные группы красноармейцев да танки, прибывшие по распоряжению командования фронта для прикрытия дороги на Москву. Командир-танкист находился здесь же, в штабе. Соединения и части 16-й армии еще не успели выйти в назначенные им районы. Внезапно Пешки подверглись артиллерийскому обстрелу. Поблизости от дома, в котором находился командарм, начали рваться снаряды.
– Вы знаете, где ваши танки и что они делают? – обратился Рокоссовский к командиру танкистов.
– Я оставил на позициях севернее деревни два танка, товарищ генерал. Остальные отправил заправляться в Дурыкино.
Ответ удивил и рассердил командарма.
– Есть у вас уверенность, что и эти два танка не отправились туда же на заправку?
Танкист молчал.
– Вы должны знать, что на войне, да еще в такое время, горючее подвозят к танкам из тыла, а не наоборот. Приказываю немедленно возвратить все танки в Пешки!
Танкист откозырял и вышел исполнять приказание. В дверях он столкнулся с командиром-связистом.
– Товарищ генерал, немецкие танки в сопровождении автоматчиков в деревне!
– Час от часу не легче! – вырвалось у Лобачева.
В довершение Рокоссовского потребовали к телефону. Говорил командующий Западным фронтом. Выслушав сообщение командующего 16-й армией, Жуков потребовал от него немедленного перехода в наступление на Солнечногорск. Рокоссовский, естественно, попытался убедить Жукова в том, что для перехода в наступление нет ни боеприпасов, ни достаточного количества танков и что на переднем крае в ротах осталось по пятнадцать – двадцать человек. Доводы, казалось, достаточно убедительные. Но не для Жукова: он «разошелся», как обычно, упрекая командующего 16-й армией в нежелании наступать, требовал немедленного выполнения приказа.
