Командующему 4-й армией предписывалось, удерживая занимаемый рубеж, подготовить позицию на реках Угра и Воря с таким расчетом, чтобы незадолго до начала распутицы сюда можно было отвести левый фланг армии. Перед новой позицией требовалось заблаговременно подготовить «зоны пустыни» путем разрушения Юхнова, аэродрома и всех мостов. На правом фланге армии предстояло сосредоточить группировку, которая должна была 10 марта перейти в наступление в юго-восточном направлении во взаимодействии с западным флангом 2-й танковой армии. Цель наступления: занять позицию, благоприятную на период распутицы, перед железной дорогой Киров – Вязьма и южнее шоссе, которая должна проходить по линии Волая, Кобылье, Поскон. Войска 4-й танковой армии должны были удерживать свои позиции на восточном фланге и одновременно готовиться к отводу южного фланга за р. Воря. Для уничтожения советских частей в тылу 4-й танковой армии приказывалось снять с фронта 23-ю пехотную дивизию, а к операции в районе Дорогобуж привлечь 10-ю пехотную дивизию.
В задачу 9-й армии входили подготовка наступления в направлении Осташкова, чтобы в начале марта по возможности крупными силами нанести удар на Селижарово с целью перерезать коммуникации советских войск между Ржевом и Осташковом, а по возможности выйти к Волге. 3-я танковая армия на период распутицы должна была занимать позицию северо-восточнее линии Холм, Демидов, Велиж, Усвяты и Великие Луки. Кроме того, от командующего армией требовалось подготовить дальнейшее продвижение подвижных частей на случай, если «вражеские ударные армии будут отходить на северо-восток».
К. К. Рокоссовский, получив задачу, дал указание штабу армии подсчитать имеющиеся силы и определить возможности войск армии. Вывод был таков: имеющимися силами можно только удержаться на занимаемом рубеже, если противник сам начнет наступать. Дивизии насчитывали от 2 тыс. до 4 тыс. бойцов. Об этом Рокоссовский доложил Жукову. Ответ тот дал короткий и в резком тоне. Его реакция исключала надежду на то, что командование фронтом и Ставка ВГК поймут, может быть, что наступила пора подумать и о накапливании сил для летней кампании, а «не доводить войска, как говорится, до ручки». Рокоссовский пишет, что ему была непонятна основная цель действий войск Западного фронта.
Поскольку генерал армии Жуков требовал безусловного выполнения поставленной задачи, командующий 16-й армией стал обдумывать, как лучше это сделать. «Поскольку на широкомасштабные активные действия сил не хватало, – вспоминал Рокоссовский, – решили не прибегать к наступлению вообще, а начать его с конкретной целью и на определенные объекты. Наиболее заманчивыми объектами были населенные пункты, занимаемые противником. Потеря каждого из них являлась чувствительным ударом, ибо это сразу отражалось на всей системе обороны в районе потерянного врагом пункта. Такие соображения натолкнули нас на мысль наносить удары последовательно, сосредоточивая (конечно, в пределах возможностей и не оголяя слишком нашу оборону) то тут, то там необходимые силы
[343]
».
В соответствии с этим решением Рокоссовский предпринял наступательные действия на правом фланге армии. В них участвовали две неполные дивизии, так как остальная их часть была оставлена на занимаемом ими участке. К полудню один населенный пункт был полностью очищен от врага, который, понеся большие потери, отошел в лес. Попытки противника восстановить положение успеха не имели.
К этому времени Рокоссовский сумел наладить твердую связь с семьей. В своем письме от 17 февраля он пишет: «Милая Люлюсик! Наконец-то получил от тебя целую пачку писем. Все это передал мне лично корреспондент «Правды», побывавший у тебя. Сижу, перечитываю письма и переживаю медовый месяц. Никто мне тебя не заменит, и никого мне не надо. Не грусти, Люлю, бодрись и верь, что мы с тобой встретимся и опять заживем по-прежнему. Целую тебя, мой светлый луч, бесчисленное количество раз. Любящий тебя твой Костя».
Рокоссовский, придерживаясь своего плана последовательного занятия опорных пунктов противника, в качестве следующего объекта выбрал село Попково. Оно находилось недалеко от Сухиничей на высоте, господствовавшей над местностью. Отсюда вражеская артиллерия часто обстреливала Сухиничи. По данным штаба армии Попково обороняли части 18-й танковой дивизии противника численностью до 2 тыс. солдат и офицеров, имелись танки и штурмовые орудия. Само село было подготовлено к круговой обороне.
Наступление было намечено на конец февраля. Главный удар наносила 146-я танковая бригада, имевшая несколько десятков танков Т-34 и КВ. Соседние дивизии получили задачу блокировать противника, укрепившегося в ближайших деревнях. Наступление было хорошо подготовлено. Все передвижения войск совершались ночью в целях маскировки.
Атаке предшествовала артиллерийская подготовка. По проходам, сделанным ночью в глубоком снегу, двинулись танки с десантом, и тут же следом – пехота, сопровождаемая артиллерийским огнем. Орудия, поставленные затемно на прямую наводку, уничтожали огневые точки и танки противника. Несмотря на то, что он оказал упорное сопротивление, части 16-й армии во второй половине заняли Попково.
После этого началась подготовка к наступлению на село Маклаки, расположенное в 15 км юго-западнее. 8 марта Рокоссовский побывал в частях, которые готовились к атаке на Маклаки, и на аэросанях возвратился на командный пункт. Едва он зашел в дом, где он располагался, как начался очередной обстрел. В доме, кроме командарма, повернувшегося спиной к окну, находились начальник штаба армии Малинин, начальник артиллерии Казаков, еще несколько командиров штаба. Малинин протянул Рокоссовскому приказ на подпись, и в этот момент рядом с домом разорвался снаряд. Сильный удар в спину… У Рокоссовского перехватило дыхание:
– Ну, кажется, попало… – И он опустился на пол.
К нему бросились, подняли, положили на диван, сняли окровавленный китель. Стали вызывать врача. Главный хирург армии Воронцов был в отъезде, и первую помощь Рокоссовскому оказал местный врач Петров. Вскоре возвратился и Воронцов. Врачи вместе осмотрели Рокоссовского и вышли к ожидавшим их решения штабным командирам.
– Что с Константином Константиновичем? – кинулись к ним со всех сторон.
– Генерал тяжело ранен, – ответил Воронцов. – Слепое осколочное ранение правой половины грудной клетки – трансдиафрагмальной с повреждением печени и легкого. Его необходимо немедленно оперировать. Сердце хорошее, не подведет. Надо везти в Козельск, здесь невозможно…
К. К. Рокоссовскому сделали операцию в полевых условиях и эвакуировали санитарным самолетом во фронтовой сортировочный эвакогоспиталь, где было принято решение повторно прооперировать его. По воспоминаниям главного хирурга госпиталя, поздно ночью ему позвонил А. Н. Поскребышев, секретарь И. В. Сталина, поинтересовался состоянием здоровья Рокоссовского. А рано утром в госпиталь прибыл начальник Особого отдела Западного фронта Л. Ф. Цанава и недружелюбным тоном стал задавать вопросы, сознают ли врачи ответственность за жизнь Рокоссовского, все ли необходимое сделали? Через двое суток обнаружилась пропажа: из истории болезни генерала исчез вкладной лист, заполненный хирургом сразу после поступления командарма в госпиталь. Контрразведчики подстраховались, чтобы в случае печального исхода было против кого сфабриковать «дело
[344]
».
