Несмотря на то что операция прошла успешно, врачи не могли дать гарантии на выздоровление Рокоссовского. Неделю он находился между жизнью и смертью. Вскоре наступило улучшение. В госпиталь часто приезжали с концертами артисты. Здесь и произошла первая встреча Рокоссовского с актрисой Валентиной Серовой, женой писателя К. Симонова. Ее, звезду кино 30—40-х годов прошлого века, называли третьей блондинкой Советского Союза. Тогда на кинематографическом небосклоне царили светловолосые Любовь Орлова и Марина Ладынина. Между тем, Серова отличалась от первых двух чрезвычайно. Она создала на экране новый тип молодой, очаровательной, влекущей к себе веселой девушки. У Серовой было красивое, выразительное лицо, юмор, естественность и совсем не советский эротизм.
В книге Т. Кравченко «Жди меня: история одной любви» приводятся слова Марии Симоновой, дочери Серовой: «Она открыла дверь, с порога увидела огромные глаза на белом лице. И внутри словно что-то упало и оборвалось – у нее такого ощущения никогда не было, когда кажется, будто сердце в пятки уходит… Много лет спустя мама рассказывала, как Рокоссовский мечтал уехать с ней после войны «куда-нибудь далеко, на Кавказ, в горы… Найдем какой-нибудь маленький домик, чтобы рядом была речка, холодная. Будем объезжать окрестности на лошадях и ловить рыбу…»
Мария Симонова после выхода в свет фильма «Звезда эпохи» режиссера Ю. Кары утверждала: «С Рокоссовским у мамы романа не было, это чушь собачья! А в фильме Рокоссовский присылает за ней самолет в Москву, и она летит к нему на свидание на фронт. Это же вообще бред полный, ситуация в духе анекдотов. «Говорят, что…» Конечно, Серова была одной из самых ярких советских актрис, поэтому и завидовали ей, и сплетни вокруг ходили…
[345]
»
Когда Симонов между командировками на фронт приехал в Москву, Серова честно и безжалостно призналась ему, что любит Рокоссовского. После госпиталя он переехал с вещами на квартиру Серовой. Но роман получился коротким – вскоре нашлись жена и дочь Рокоссовского. Они находились в Новосибирске, где проживали брат и сестра Юлии Петровны. 2 апреля Константин Константинович сообщает жене и дочери:
«Дорогие мои Люлю и Адуся! Пишу вам второе письмо из госпиталя. Здоровье быстро поправляется. Легкие работают нормально, и никаких последствий не останется. Печень и диафрагма уже зажили. Одним словом, все хорошо… Физически натренированное тело победило смерть. Организм оказался настолько крепким, что поборол все опасности для жизни… По-видимому, дней через 10—15 выпишусь…
[346]
»
Константин Константинович, находясь в госпитале, добился при поддержке секретаря Московского горкома ВКП(б) разрешения, чтобы жене и дочери выделили квартиру в Москве. В мае они переехали в столицу, на улицу Горького. Сразу же отправились в госпиталь, развернутый в здании Тимирязевской академии, и стали ухаживать за Рокоссовским. Командарма, по возможности, навещали член военного совета Лобачев, начальник штаба Малинин и другие работники штаба. В начале мая Константина Константиновича отправили долечиваться домой. 20 мая начальник эвакогоспиталя № 2366 подписал справку о том, что К. К. Рокоссовский, находившийся на излечении с 9 марта по 22 мая 1942 г., «по выздоровлении выписан для дальнейшего несения военной службы».
В битве на Волге
В конце мая 1942 г. К. К. Рокоссовский, выписавшись из госпиталя, вернулся в 16-ю армию. К этому времени Ставка ВГК завершила планирование летней военной кампании. Предполагалось, что она в целом будет наступательной. Однако считалось, что противник еще в состоянии предпринять одновременное наступление на двух стратегических направлениях – вероятнее всего, на московском и на южном. Больше всего И. В. Сталин опасался за московское направление, где немецкое командование сохраняло главную группировку своих войск. Это мнение разделялось Генеральным штабом и большинством командующих войсками фронтов.
С учетом этих соображений к середине марта были завершены расчеты по плану операций на весну и начало лета. На первом этапе планировалось организовать активную стратегическую оборону, накопить резервы, а затем перейти в решительное контрнаступление. Основные усилия войск предусматривалось сосредоточить на орловско-тульском и курско-воронежском направлениях, на которые выдвигалась и большая часть формировавшихся резервов. Сталин в основном согласился с этим замыслом, но вопреки мнению начальника Генерального штаба маршала Б. М. Шапошникова посчитал необходимым не ограничиваться только обороной, а еще весной предпринять ряд наступательных операций в Крыму, в районе Харькова, на льговско-курском и смоленском направлениях, а также в районах Ленинграда и Демянска.
Генерал армии Г. К. Жуков со своей стороны предлагал наряду с обороной ограничиться проведением только одной наступательной операции по разгрому ржевско-вяземской группировки врага. Ввиду сложности вопроса и возникших разногласий Сталин приказал еще раз взвесить различные варианты действий и обсудить их на совместном совещании ГКО и Ставки ВГК.
По данным начальника Главного разведывательного управления Красной Армии от 18 марта, противник намечал перенести центр тяжести весеннего наступления «на южный сектор фронта с вспомогательным ударом на севере при одновременной демонстрации на центральном фронте против Москвы». В докладе отмечалось, что для весеннего наступления Германия вместе с союзниками выставит до 65 новых дивизий. Наиболее вероятный срок перехода в наступление – середина апреля или начало мая.
[347]
Этот же вывод подтверждала и информация, поступившая в Государственный Комитет Обороны через пять дней от органов госбезопасности: «Главный удар будет нанесен на южном участке с задачей прорваться через Ростов к Сталинграду и на Северный Кавказ, а оттуда по направлению к Каспийскому морю. Этим немцы надеются достигнуть источников кавказской нефти. В случае удачи операции с выходом на Волгу у Сталинграда немцы наметили повести наступление на север вдоль Волги…и предпримут основные операции против Москвы и Ленинграда, так как захват их является для немецкого командования делом престижа
[348]
».
Естественно, что полученная разведывательная информация оказала определенное влияние на принятие Ставкой ВГК окончательного решения. В конце марта, как и планировалось, состоялось совместное совещание ГКО и Ставки ВГК. На нем присутствовали И. В. Сталин, К. Е. Ворошилов, С. К. Тимошенко, Б. М. Шапошников, Г. К. Жуков, А. М. Василевский, Н. С. Хрущев, И. Х. Баграмян.
На совещании с докладом, соответствующим в основном установкам Сталина, выступил маршал Шапошников. В то же время Борис Михайлович предложил вновь ограничиться стратегической обороной. Особенно категорически он высказался против намечавшейся наступательной операции на юго-западном стратегическом направлении.
