Старший снова смерил недружелюбным взглядом мою рослую фигуру на очень рослом коне.
— У нас мирный город, — сказал он громко. — Здесь сразу вешают воров и разбойников...
Я прервал резко:
— Мерзавец! Думай, что говоришь! Иначе я снесу твою дурную башку, и городской совет меня тут же оправдает!
Он несколько смешался, но не отступил, сказал с тем же вызовом:
— Я хочу сказать вашей милости, что у нас всё по закону. И если вы вздумаете размахивать мечом по праву благородного, то увидите, что для городского суда нет разницы... кто перед ним стоит. Только это я и хотел сказать.
Я посверкал глазами, пораздувал ноздри, пусть все видят, что я с великим трудом удержался от вспышки гнева, а стражи тоже люди и не хотят кровавой рубки, во время которой даже не успеют позвать на помощь. Народ переговаривается, уже видны разочарованные лица. Всем хочется звона мечей и брызгающей крови, эти пустячки вносят приятное разнообразие в вообще-то скучную жизнь, но по моему виду понятно: благородному рыцарю просто лень переругиваться с простолюдинами.
Зайчик, ощутив толчок коленом, двинулся вперед, Бобик чинно держится рядом, я с высоты седла стараюсь взирать бесстрастно и малость надменно, всё-таки благородного человека безошибочно угадывают уже по его великолепному коню, а благородный и выглядеть должон соответственно.
Из распахнутой двери вылетел кубарем мужик в разорванной одежке. Следом выглянули двое крепышей, отряхнули ладони и одежду, разом повернулись и пропали в ярко освещенном зале, откуда крики, смех, вопли, ругань, песни и топот пляшущих.
Зайчик переступил через распростертого, тот поднялся и, не отряхиваясь, с диким ревом бросился обратно. Я покачал головой, что за город, что за город, куда церковь смотрит, с утра столько пьяных, а вдоль улицы выстроились женщины легкого поведения...
Глава 3
Громыхая железом, из-за угла вышли трое стражей. Когда женщине нужна была помощь, их не найти, а сейчас так и снуют, за мной следят, что ли? Впереди рослый и явно тертый мужик, лицо в шрамах, но уже успело обрюзгнуть на сытых харчах, располнело и обрело нездоровую бледность сильно пьющего человека. Грудь и спину защищает стальная кираса, да еще широкие стальные наручники укрывают от кисти до локтей, штаны кожаные, сапоги с металлическими подковками, пояс широк с непомерно огромной пряжкой в виде небольшого щита. Судя по выдавленным знакам, это не просто пряжка, а еще и знак различия. Или должности.
Он остановился посреди улицы, загораживая дорогу, двое тут же остановились у него за спиной, а потом чуть разошлись в стороны. Старший смотрел на меня хмуро и недоброжелательно, стараясь усмотреть во мне только что сбежавшего из тюрьмы мошенника, растлителя и душителя.
— Я начальник городской милиции Саклер, — сообщил он сиплым пропитым голосом. — Что-то я вас раньше не видел. Вы в город надолго?
— Подумаю, — ответил я надменно.
— А из каких краев?
— Дальних, — ответил я с некоторым раздражением. — А в чем дело?
— Интересуемся, — ответил Саклер вроде бы смиренно, но я уловил не свойственную простолюдинам дерзость во взоре и неуступчивость в голосе. — У нас город мирный, у нас строго бдят, чтобы всё тихо...
— Хороший у вас город, — сказал я с одобрением с высоты седла. — Но я при чем?
— У вас, ваша милость, боевой конь, бойцовский пес и оружие, какое поискать...
— И что?
— Люди с таким оружием всегда ищут, как бы им кого...
— Ты не дурак, — сообщил я ему, — понимаешь людскую породу. В каком полку служил? Впрочем, теперь неважно, кому ты служил... Важно, что у меня здесь нет противников, а дерусь я с людьми не ниже званием, чем у меня самого. Так что не трусь, я не побеспокою городские власти.
Он выпрямился, даже попытался посмотреть вот так с земли на всадника свысока.
— Милиция не трусит, ваша милость, — ответил он дерзко, — как я уже сказал, мы здесь не смотрим, кто благородный, а кто нет.
— И это наполняет тебя счастьем? — спросил я с интересом. — Выискиваешь, как бы плюнуть под ноги благородному?.. Ладно, посторонись, невежа. А будешь хамить, никакие городские власти не спасут твою голову.
Он поколебался, на карте его репутация начальника милиции, да и народ на улице, а также из окон следят за каждым его движением и ловят каждое слово, однако правда и то, что городские власти станут спорить с благородным лордом из-за чего-то стоящего, но никак не из-за простого стражника. Пусть даже начальника городской стражи. Нет, милиции... а это что-то для меня новое.
С большой неохотой отойдя в сторону, он каждым жестом показывал, что подчиняется только закону, но никак не какому-то чужаку на коне. Я пустил коня прямо, народ оживленно переговаривается, Саклер сказал уже почти в спину:
— Езжайте, ваша милость. Но мы будем присматривать за каждым вашим шагом.
Я с угрозой повернулся в седле:
— Что-о?
— У нас мирный город, — повторил он дерзко, — а с оружием ходит только городская стража.
Я ответил не оборачиваясь:
— Любезный... дурак, если хочешь разоружить, то попытайся. Думаю, то, что от тебя, дурака, останется, можно будет сложить в детское ведерко.
Зайчик пофыркивал и мотал гривой, Пес перебегает с одной стороны улицы на другую, нюхает, но ничего не метит. Вот здесь ты и попался, сказал я ему, какой же кобель пропустит угол дома или дерево, чтобы не обрызгать? А ты только запахами интересуешься. Даже всякую дрянь не подбираешь, какая же ты собака? Не Шерлок Холмс я, и то засек...
Я оглянулся, угрозы — всегда неприятно, даже тревожно, пусть даже сперва от такой швали, как те пьяные бандиты, а потом от стражи. Пусть даже пустые угрозы. Всё-таки, каким боком ни поверни, я таким не по зубам. Но всё равно тревожно.
Зайчик, повинуясь едва заметному нажиму колена, бодро пошел рысью по непривычно широкой улице в сторону, где из-за домов выглядывает лес мачт.
Мимо проплывает дом с распахнутыми настежь дверьми, изнутри яркий свет, веселые песни, запахи вина и пота. Я в непонимании уставился на человека у дверей, профессия угадывается с первого взгляда: вышибала. В любом трактире находятся гуляки, которых приходится выпроваживать силой, и не всегда есть смысл бежать за городской стражей. Тем более что посетители обычно не любят представителей власти и предпочитают, чтобы конфликты разрешались без них.
Так вот этот вышибала, крупный и уродливый, как абсолютное большинство вышибал, всё-таки слишком крупный и уродливый, чтобы быть... человеком.
Тролля я не сразу признал только потому, что тот одет в добротную куртку, шитую явно по его фигуре. На нем широкие штаны, достаточно просторные, чтобы скрыть кривые ноги, и огромные башмаки.
Стоит неподвижно, тролли так могут часами, у них другой метаболизм, из-за чего при всей чудовищной силе они часто проигрывают более проворным человекам. Но, правда, пьяные люди двигаются едва ли быстрее троллей, так что усмирять их и выбрасывать на улицу троллю ничего не стоит.
