— Восхотелось прогуляться по свежему воздуху... Встретить утро, так сказать, в дикости.
Она смотрела недоверчиво, но смолчала. Я соскочил на землю, поинтересовался:
— Как насчет завтрака? А то прогулка на свежем воздухе весьма способствует аппетиту...
— Сейчас будет готово, — ответила она. — Не успеете пыль отряхнуть...
Она хлопотала и за столом, в комнате только мы и Бобик, я снова поинтересовался, где дети. В своей комнате, объяснила она смущенно. Дети всегда шумят, многие ненавидят детский шум.
Я пожал плечами:
— Я не настолько стар, чтобы раздражаться при виде детской беготни. Пусть завтракают с нами. И обедают. У тебя хорошие дети.
Она покраснела от удовольствия:
— Ну, не всегда, не всегда...
— Дети есть дети, — сказал я благодушно, словно я уже старый дед и не бегал вот так с воплями совсем недавно. — Они и должны... э-э... шуметь. Для общего развития.
Она посмотрела с недоумением, да я и сам не знаю, почему так сказал, просто все так говорили, а я всё-таки еще тот конформист местами.
Другая половинка мозга едва не плавится от попыток понять, как действовать дальше. Магию, конечно, против меня использовать будут и дальше, но не слишком уж явно. Все охотно покупают разные магические штучки, но горожане возмутятся, если среди них вдруг появятся созданные магией твари, пусть даже готовые на все услуги красавицы. Готовых на все услуги хватает и среди местных женщин, но с ними знаешь, чего ожидать, а вот твари...
Так что созданное магией существо очень ограничено в действиях. Открыто на улице появиться не может, это люди ничего не заметят, но шныряющие всюду собаки тут же почуют неладное, поднимут лай, а если тварь не слишком сильна, то и разорвут в клочья. К тому же нечисть чуют лошади, пугаются до дикой дрожи, а лошади здесь бороздят улицы во всех направлениях: извозчики, верховые, конная стража, благородные дворяне...
Так что в первую очередь надо опасаться обычных людей. С обычным или магическим оружием, но всё-таки это лучше, чем что-то выдернутое прямо из ада. Правда, этот обычный может оказаться чернокнижником, умеющим мгновенно призывать демонов, или даже вот таким, как Денифель, которому когда-то повезло обзавестись сосудом с джинном.
А сама драка неизбежна, крутилось в голове. Даже не драка, а настоящая война. И, похоже, дух взаимопомощи под натиском экономических отношений выветрился быстро. Все видят, что банды подонков разоряют земледельцев одного за другим, изгоняют, двоих предварительно сильно избили, но никто даже слова не скажет в защиту...
— Бобик, — сказал я голосом боевого генерала, — благодарю за службу и бдение за время нашего отсутствия! Ты прекрасно справился с задачей. Дети накормлены, носы вытерты, пьяных нет...
Он повилял хвостом, польщенный, но смотрит настороженно, подозревая какую-то пакость. Я вздохнул:
— Но сейчас я отправлюсь в город. Тебя оставляю снова за старшего... Не возражать! На этот раз в помощники даю Зайчика. Так что не ревнуй, а командуй им.
Амелия робко сказала сзади:
— Вам нельзя в город. Теперь и вы стали для них врагом.
Маленькая и до крайности испуганная, она смотрела умоляющими глазами и заламывала руки.
— Надо, — ответил я со злостью на самого себя. — Мало ли кем считают меня Бриклайты! Но они — не городская власть. Да и будь даже властью, им надо в чем-то меня обвинить... и даже предъявить доказательства.
Хоть в чем-то преимущества зачатков демократии, мелькнуло злое. Сеньор в доказательствах не нуждается: захотел — и повесил.
Уже в дверях меня догнал ее горестный вскрик:
— Но... зачем? Зачем вам в город?
— Там люди, — ответил я. — Не может быть, чтобы все были против. Нам нужны союзники.
Деревья медленно уплывают за спину, то ли не хотят выпускать меня из сада, то ли я сам подсознательно затормаживаю шаг перед входом на опасную для меня территорию. А может, просто привык к быстрому шагу Зайчика...
На первом же перекрестке меня окликнули. Голос грубый, наглый, я сразу представил себе громадного мужика, толстого и уверенного в своей несокрушимости. Я стиснул зубы и шел дальше, за спиной послышались шаги, догоняют меня двое или трое. Сильные пальцы ухватили за плечо.
— Стой, тебе ж сказали!
Я развернулся и нанес жесткий удар в лицо. Не в челюсть, я не собирался нокаутировать и ломать при этом пальцы, а ударил в нос. Тонкие хрящи ломаются сразу, кровь брызгает такими мощными струями, что у всякого от шока сразу пропадает охота драться. Мужик в самом деле огромный, толстый, массивный, такие почти не дерутся, привыкли, что им уступают дорогу сразу, только посмотрят на них.
Сразу же я нанес второй удар, ребром ладони. У здоровяка лопнули не только губы, но с легким хрустом провалилась внутрь часть верхней челюсти. Двое его дружков оторопели, всё должно было развиваться иначе, ну как обычно, когда трое на одного, и начинать должны были они, когда восхотят, когда достаточно разогреют себя руганью и оскорблениями.
Не теряя ни секунды, я жестко ударил второго в челюсть, тот отлетел к стене, а третьему сокрушил, как и первому, нос, что-то мне этот удар начинает нравиться. Мне, с моим ростом и весом, он удается хорошо и сразу выводит из строя противника.
В толпе ахнули, двое еще на земле, третий упал на колени и зажимает обеими руками залитое кровью лицо. Гигант, которого я ударил первым, с жалобными стонами поднялся, но в драку не лезет, а жалобно завывает, щупая окровавленными пальцами сломанный нос.
— Ты... искалечил... меня...
— Заживет, — возразил я холодно, — но в другой раз подумай, перед тем как вот так хватать незнакомого человека.
Я намеренно не сказал «благородного», толпа этого не любит, а так я видел одобрительные взгляды, все на стороне того, кто дерется в меньшинстве.
Через толпу протолкались в блестящих доспехах люди с копьями в руках. Капитан Кренкель, начальник городской стражи, люто выкатил глаза.
— Что здесь происходит?
Он сразу нацелился на меня взглядом хищника. Я смущенно развел руками.
— Эти трое пьяных задирают прохожих. Вы не намерены их арестовать?
Он с подозрением посмотрел на меня, перевел взгляд на них.
— Я бы сказал, что это вы их избили. Тогда арестовать придется вас.
Из толпы крикнули:
— Это они на него напали!
— Сэр только защищался!
— Он прав!..
— Так им и надо...
— Это же Комар и Рваное Ухо с каким-то новым ублюдком! Комар вчера устроил драку на рынке, а три дня тому украл в лавке Блюменталя три раковины!
Кренкель морщился, поворачивался из стороны в стороны, наконец рявкнул:
