Он налил мне вина, свой кубок перевернул вверх дном, чтобы я даже не пытался ответить любезностью на любезность, мало ли какие у благородного рыцаря прихоти. Лицо его становилось всё мрачнее. Я взял кубок, поблагодарив кивком, но пить не стал, когда настроение хреновое, то и вино не слаще уксуса.
— А безнаказанность порождает новое зло, — сказал я.
— Да не совсем безнаказанность, — сказал отец Шкред торопливо. — Сэр Дюренгард его чуть не уничтожил! Было бы терпения или желания чуть больше, он бы эту мразь размазал по земле тонким слоем! Но старый рыцарь занялся другими делами, более благородными. И потому мерзавец отпраздновал победу.
— И теперь, поверив в свои силы, — продолжил я, — расширяет свои владения. И влияние.
— Абсолютно верно.
— Как я понял, он жаждет захватить всю землю вдоль берега: В смысле, чтобы вся бухта оказалась в его личном владении. Так?
— Вы смотрите сразу в корень, — сказал он с ноткой уважения.
— От звериного капитализма до цивилизованного — один шаг, — ответил я. — А цивилизованный — это тот же зверь, но во фраке... Фрак — это такой костюм... Остались только пара земледельцев на берегу бухты?
Он кивнул:
— Я слышал, что Жермидель хоть и говорит, будто не продаст, но уже торгуется с людьми Бриклайта.
— Вот как? А мне он показался...
Я умолк, Жермидель показался лишь на первый взгляд крепким орешком, но сейчас я вспоминаю, как опускал взгляд, как внезапно дрогнул голос, как заговорил тише, чтобы не услышала жена, а вовсе не те, кто мог подслушать с той стороны забора.
— Вот-вот, — сказал отец Шкред, заметив как я сдвинул брови. — Осталась только земля госпожи Амелии. Не жалеете, что гостите у нее в такое сложное время?
Я проигнорировал, мысли что-то текут вяло, наконец поймал одну за хвост.
— Земля Амелии Альенде?.. А не ее мужа? — Он чему-то усмехнулся, развел руками.
— Все бумаги составлены на ее имя. Он почему-то предпочел именно так. Хотя все понимаем, что купил и платил за всё он, но вот почему-то... гм... Конечно, странно выглядит, когда человек хочет оставаться в тени, когда все расталкивают локтями, только бы выбраться в первые ряды.
Я кивнул, соглашаясь, что да, странно, здесь еще не знают про отмывание грязных денег, а у него они не просто грязные, а кровавые. К тому он понимал, что с его занятием его жизнь в постоянной опасности. Лучше уж сразу всё на имя жены, чем потом переоформлять бумаги, выплачивая большие суммы в казну и юристам.
— И Бриклайт, — сказал я, — сделает всё... чтобы и ее участок забрать? Зачем он ему?
Священник сказал невесело:
— Поговаривают, что намерен уничтожить все сады на берегу, срубить все деревья...
— Зачем?
— Он торговый человек, — сказал отец Шкред. — О чем может думать, если не о суетной прибыли? Говорят, хочет там что-то строить. А для этого придется выжить всех мирных виноградарей на берегу и вырубить виноградники. А виноград — Божья ягода...
Да и рыба, мелькнула у меня, тоже вроде бы Божья, если ничего не путаю. Знаю точно, что табак посадил Сатана, как говорят все, но рыбой вроде бы сам Христос кормил народ.
— Одно хорошо, — сказал я, — чем дальше к Югу, тем магия мельче и мельче... В городе столько магов, а все торгуют какой-то хренью. А церковь уже может начинать бороться с неверием вообще, а не против магии как явления языческого мира.
Отец Шкред спросил в недоумении:
— Что хорошего?.. Да и магия, как вы говорите, не совсем забыта... Более того, совсем не забыта! Еще как не забыта. Я бы даже сказал, что, когда попадете за океан, вот там настоящее могущество нечестивой магии! Именно там убедитесь, что королевствами правят не короли, а маги.
— Гм, — пробормотал я, — где-то уже такое слышал. А магами правит еще кто-то...
— Сатана ими правит, — сказал он с неожиданной силой. — Сатана!
— Так ли уж и Сатана, — пробормотал я.
Он вскочил, в волнении заходил взад-вперед по комнате. Седые волосы растрепались, словно он всё время продирался через сильный встречный ветер.
— Сатана, — повторил он с железобетонным убеждением. — Знаете ли, что жена Бриклайта, мадам ля Вуазен, в прошлом падшая женщина из трущоб по имени Катрин Дешэ, сейчас руководит черными мессами?
Я пробормотал:
— Женщина?
Он остановился, вперил в меня огненный взор.
— Вас только это удивляет? А сами черные мессы?.. А то, что эти грешники вызывают самого Сатану и тот является им?
Я развел руками:
— Ну Сатана лично вряд ли снизойдет... А вот что женщина... Ишь, Клеопатра! Это уже демократия на марше. Вот так она и проявляется, ентая демократия... И сразу же политкорректность по отношению к животным и окружающей среде. Я имею в виду обязательное, как супружеский долг, прелюбодействие с козлом. Правда, при демократии это уже не прелюбодействие, а честные и свободные волеизъявления плоти... Гм, и что, они проводят эти мессы тайком у себя дома? Или собираются в лесу, как первые большевики на маевках?
Он покачал головой. Глаза стали совсем тоскливые, как у побитой собаки.
— Вы даже не представляете, как далеко всё зашло... Мадам ля Вуазен в западной части города купила просторный дом, велела нарастить стену вдвое, чтобы никто не мог заглянуть с улицы, выстроила часовню... да-да, для совершения черной мессы, а также открыла в доме аптеку и лабораторию по изготовлению ядов, приворотных и отворотных зелий... и прочих богомерзких вещей, о которых не могу даже подумать без содрогания!
— Ого, — сказал я невольно, — вижу деловую хватку новых людей! Черную мессу не только начинают проводить для удовольствия, но и зарабатывать на ней?
Он посмотрел на меня непонимающе, затем в глазах мелькнул страх, он торопливо кивнул.
— Знаете, я ведь о таком даже не думал! А ведь зарабатывают в самом деле. Яды стоят дорого, как и приворотные зелья. А также надо готовить особые гостии, а это непросто, так что явно продают очень дорого... Да, на этом можно зарабатывать большие деньги!.. Как это страшно...
— Почему? Обычный бизнес. Кто-то зарабатывает на повышении процентных ставок, кто-то на контра-факте, а кто-то на астрологии, оккультизме, черных мессах... Деловые люди всегда разводили лохов.
Он в великом смущении развел руками:
— Я даже половины не понимаю, что вы говорите...
— Это профессиональный язык знатока и умельца, — объяснил я. — Если нам с вами надоест быть рыцарем и священником, мы сможем такие деньги огрести! Нужно только умело пользоваться накопленными знаниями. Для чего нас учат в университетах? Вот-вот, чтобы умели пускать пыль в глаза, потрясая дипломами, и вытаскивали золотишко из богатых простаков... А кто посещает эти мессы? Простите, падре, но я уверен, что вы это знаете.
