Преследователь остановился, а я, вроде удовлетворившись, что почудилось, снова возобновил движение по узкой улочке, беспечно свернул еще, изготовился, а когда тот вышел из-за угла, нанес прямой удар кулаком в челюсть.
Когда бьешь в светящееся пятно, попасть именно в челюсть трудно, но я попал, потому что нижняя челюсть занимала половину лица. Преследователь всхрюкнул, отшатнулся, но не рухнул, а попытался схватить меня. Я ударил еще и еще, затем развернул его спиной к себе, с силой поймал горло в локтевой зажим и начал душить. Он хрипел и дергался, я прошипел ему на ухо:
— Кто ты?
Шея слишком толстая, как у циркового борца, а кожа холодная, как у жабы, уже догадываюсь сам, что поймал тролля. Он хрипел, пытался достать толстыми лапами, но при всей чудовищной силе тролли недостаточно поворотливы, сказывается низкая температура тела, начал задыхаться, я сказал снова:
— Не люблю убивать. Скажи, кто послал, отпущу.
Он только хрипел, то ли слишком тупая скотина, то ли преданная безмерно, я душил сильнее. Он начал обмякать, как вдруг сильный удар в голову потряс меня. Колени подогнулись, я опустился на землю, словно ноги разом потеряли кости.
Сознание я потерял разве что на миг, потом что тролль еще хрипел и задыхался, когда прорычал:
— Ты... опоздал...
— Я бежал со всех ног, — возразил голос, я сразу ощутил по скороговорке человека, даже представил себе невысокого и худощавого, быстрого в движениях, такие предпочитают прямому бою лицом к лицу предательские удары в спину, их еще зовут дагерщиками.
— Что у тебя... за ноги...
— Хорошие ноги, — ответил дагерщик заносчиво, — не твои кривульки.
— Не спешил...
— Спешил! Но там городская стража, пришлось обойти, а это целый квартал...
— Гад... Он чуть меня не убил. Никогда не думал, что человек сможет меня задушить...
Я охнул, тяжелый удар почти подбросил меня в воздух. Дагерщик сказал быстро:
— Не здесь. Надо отвезти поближе к усадьбе той сучки.
— Зачем?
— Не наше дело, дурак.
— Ну...
По шагам слышно, как подошел третий, крупный и мордастый мужик. Меня подхватили, поставили на ноги. Я не прикидывался, в самом деле шатает, а в голове как будто камнедробилка запущена на полную мощь. Только и понял, что отведут или, вернее, оттащат на двор к Амелии, то ли чтобы улики на нее пали, то ли как-то вмешать ее в дело об убийстве своего гостя.
Они вели, почти тащили под руки, изображая, что ведут пьяного, но навстречу уже почти никого, фонарей нет, тьма — глаза выколи, а даже пьяная шваль предпочитает ходить не на ощупь.
Голова моя болтается, это чтобы как бы невзначай всматриваться во всех троих: тролль прекрасно видит в темноте, может заподозрить такое же и во мне. Так что я спотыкался о каждый камень, а когда сплюнул кровавую слюну, то постарался попасть ему на ногу.
Наконец тьма отступила полностью, я видел всех резко и отчетливо, только цвета мое ночное зрение не воспринимает, а так могу рассмотреть каждую черточку на их лицах. Думаю, тролль так же отчетливо видит меня, а эти пробираются больше по памяти, им эти грязные закоулки должны быть знакомы с детства.
Показались ворота усадьбы Амелии, сердце мое начало стучать чаще, нагнетая кровь, вздувая мышцы для скоростной схватки.
Дагерщик забежал вперед, открывая ворота. Делал всё на ощупь, но быстро и бесшумно. Тролль и мордастый подвели вплотную и остановились, я проговорил угрюмо:
— Зря вы это делаете...
— Помолчи, — ответил дагерщик не оборачиваясь.
— Я могу заплатить больше...
— Заткнись.
— Я заплачу золотом, — продолжал я негромко, — что вы теряете? Скажите сколько, я всё отдам...
— Не всё меряется золотом, — ответил дагерщик. И добавил, снижая высокопарность сказанного: — Нам и свои головы дороги. Сказали брать тебя, даже сказали как, вот и всё...
Глава 6
Он начал распахивать створки, я рывком освободился, нырнул к земле, где заметил крупный булыжник. Дагерщик и мордастый слепо шарили в воздухе, только тролль сразу же повернулся ко мне. Я швырнул булыжник ему в лицо, а неповоротливая скотина даже не попыталась дернуть головой. С треском лопнули тонкие кости переносицы, хлынула кровь.
Дагерщик первым выдернул нож, глаза слепо уставились в темноту, наконец отпрыгнул и замахал им во все стороны. Я ударил его в пах, дагерщик оцепенел от боли и застыл. Я легко выдернул нож, один взмах, скотина забулькала перерезанным горлом.
Сзади раздался глухой рев, я упал и откатился в сторону, избегнув удара чудовищного кулака. Тролль грузно затопал следом, я торопливо вскочил. Не раздумывая, он замахнулся, я блокировал удар левой, а правой вонзил нож ему в глазницу.
Он умер, на морде застыло тупое удивление: не было человека, который бы сумел вот так выдержать его удар. И хотя моя рука едва не переломилась, там сейчас должен быть чудовищный кровоподтек, что перерастет в гематому... Я перевел взгляд на третьего, он тоже размахивал ножом и вскрикивал:
— Где он?.. Тодес, ты где?.. Что случилось?
— Бросай нож, — велел я, — останешься жить.
Он тут же развернулся и ринулся бежать. Я метнулся следом, но он хоть и в кромешной тьме, но бежит быстро и уверенно, словно всё видит.
Я предостерегающе крикнул в спину:
— Левее!
Он поспешно дернулся левее и врезался в дерево. Я догнал, прыгнул и повалил на землю.
— Какой хороший электорат, — прошипел я ему, сдавив горло. — С такими даже не надо тратиться на избирательную кампанию...
Он хрипел, пытался барахтаться, но я давил всё сильнее.
— От... пус... ти...
— Щас, — пообещал я, — еще и денег дам. Кто послал, говори?
— Не ска...жу... Тебя убьют...
— А вы меня привели анекдоты слушать?.. Говори! Не то ломаю выю...
Он хрипел, дергался, затем вдруг тело ослабело, обмяк, перестал хрипеть и дрыгаться. Я ослабил хватку, не так уж и сильно давил, так что это не я его, не я.
Руки и ноги всё еще дрожат, по телу проходит нервная дрожь. И хотя я с самого начала надеялся, что моя способность видеть в темноте вытащит из переделки, если сумею ею воспользоваться правильно, но всё равно жутко.
Особенно страшит, что этот гад умер. Это значит, что перед отправкой на такое задание над ними поработал еще и колдун. И наложил заклятие, что должны умереть, если у них начнут выпытывать о хозяевах.
А с колдунами лучше бы дел не иметь.
Я переступил через труп, голова трещит, все чувства на пределе, но в кустах наконец-то начали проступать багровые пятна. Одни скрученные, будто в утробе, другие растянулись во весь рост. Человеческие фигурки угадываются сразу, а по тому, как держат руки, можно догадаться, что в них арбалеты.
