— Ваша милость, нам нужна власть в этом городе. Власть, которая защитит нас, создавших этот город. Власть, которая снова вернет кузнецов в кузницы, ткачей — за их станки, кожевников и всех ремесленников — на их места. Мы должны производить товары и выгодно продавать их, а не... торговать задницами.
— Нормальное желание, — ответил я.
— Вы согласны?
— На что? — спросил я.
— Отец Шкред очень хорошо отзывался о вас, — сказал Лоренс, мне почудилось в его голосе раскаяние. — Вот уходит человек, и только тогда понимаешь, что хоть над ним и посмеивались, но мы все любили... и прислушивались. Мы хотим назначить вас бургомистром города! Здесь большинство из городского совета, так что решение вполне законно. А собраться мы можем где угодно. Мы назначим вам высокое жалованье, в вашем распоряжении будут остатки городской стражи... Вы можете их всех выгнать и набрать новых! Нам нужен бургомистр, который закроет все эти дома...
Один из старейшин сказал быстро:
— Перегиб!
Еще двое тут же подали голоса:
— Это слишком!
— Мы же не церковь...
Лоренс скривился, махнул рукой:
— Пару публичных домов оставим. Но перенесем в порт. Или к нему поближе. Это не так важно. Важнее город снова вернуть к работе и хотя бы немного отодвинуть от бесконечного пьянства.
Благодаря темноте, которая вроде бы скрывает их лица, они не скрывают эмоций: хмурятся, гримасничают, кривятся, я отчетливо видел их реакцию на любое слово, сам растянул губы в улыбке:
— Вы мне выдадите на руки решение городского совета?
Они переглянулись в темноте, Лоренс сказал нерешительно:
— Ваша милость, вы же благородный человек! Вы же привыкли верить на слово.
— Благородным, — подчеркнул я. — А среди торговых людей принято заключать договора. С пунктами о неустойке, дефолтами, непредвиденными обстоятельствами... их надо перечислить, с откатами и прочими достижениями экономической мысли.
Они посмотрели в мою сторону с уважением. Лоренс вздохнул, вытащил из-за пазухи свернутый в трубочку лист бумаги.
— На всякий случай, — сказал он, — мы всё составили. Здесь предусмотрено всё, уж поверьте...
— Не поверю, — ответил я скромно, — мы же деловые люди! А деловые всегда норовят друг друга объегорить, это в порядке вещей. Но я верю в другое... Все вы сейчас в отчаянном положении, будем говорить прямо. И хватаетесь за соломинку. Это я вот ваша соломинка. Если возьмусь наводить порядок в городе, а вы понимаете, что буду делать, меня уже изучили, не правда ли?.. Если возьмусь наводить порядок, то вы будете меня поддерживать всеми фибрами исходя из собственных интересов, что и есть двигатель любого прогресса и торговли в частности.
Я сунул бумагу за пазуху, поднялся.
— Не буду вас задерживать, господа. С вашего позволения, я сейчас же примусь за дело.
Торкилстон от восторга едва не встал на уши, да и Кукушонок с Выдрой смотрели на меня донельзя довольные: вовремя поступили на службу. Теперь они уже не просто у рыцаря чуть побогаче их самих, а у главного в городе.
Сэр Торкилстон мигом оседлал коня, Кукушонка и Выдру оставили бдить, а сами выехали верхами в город, поглядывая по сторонам уже хозяйскими глазами.
Дом для элитной милиции совмещен с тюрьмой, разделяет их только толстая стена. Очень практичные в городе люди: стражники, приведя арестованного, могут сразу же забежать и согреться зимой в своем, так сказать, офисе.
— Сэр Торкилстон, — сказал я громко, — постойте у входа. Если кто выбежит — рубите к чертовой бабушке!
— Сделаю, — пообещал он.
— Мы теперь власть, — напомнил я.
Он оскалился в недоброй, но всё еще недоверчивой улыбке. Я взбежал по ступенькам, пинком отворил дверь и прошел через большую комнату с двумя столами и старыми колченогими стульями. Во второй комнате трое устроились на лавке, передавая один другому флягу с вином, а сам командир городской милиции Скал развалился в кресле за столом. Увидев меня, замер, как жирная мышь перед большим котом, глаза задергались в орбитах, красная рожа быстро белеет.
Я обогнул стол, чтобы до Скала дотянуться сразу, если понадобится, сказал резко:
— Ну, тварь дрожащая, ты меня знаешь? — Он пробормотал:
— Ну...
— Что? — прорычал я, подпустив в голос ярости. — Как ты сказал, тварь?
Он поднялся, бросая взгляд на своих людей, сказал нехотя:
— Знаю... ваша милость.
На лавке тихонько охнули, Скал метнул туда злой взгляд. Я сказал жестко:
— Скал, ты уволен. Хочешь уйти тихо или тебя вышвырнуть?
Он отшатнулся:
— Уволен? Бриклайт ничего не говорил...
— Бриклайт в городе не хозяин, — отрезал я. — Хозяин — городской совет. А власть в городе — это я. По поручению городского совета. Убирайся отсюда! Быстро.
За спиной послышалось движение. В глазах Скала мелькнуло злорадство. Я напрягся и, не поворачиваясь, увидел, как двое встали и, обнажив оружие, подходят ко мне со спины. Мечи у них короткие, я выждал миг, затем разом выдернул свой клинок и резко прочертил воздух стальным лезвием.
Две головы упали, срезанные умело и безжалостно. Эти пьяные олухи полагали, что подкрадутся неслышно и зарежут меня, как овцу, как бы не так, рукоятью меча я тут же ударил Скала в зубы. Послышался хруст, Скал упал в кресло, перевернулся вместе с ним и вскочил, успев выдернул меч. Из разбитого рта стекает кровь, он закашлялся и выплюнул выбитые зубы.
В глазах ненависть.
— Хорошо, — сказал я приглашающе. — Ты ведь дворянин?.. А то вешать как-то неловко, как простого вора. Умрешь от лезвия меча...
Он опомнился, торопливо бросил меч в ножны. Кровь капает на грудь, он вытер ладонью и прошамкал:
— Я... ухожу.
— Иди, — разрешил я. — Но не просто иди, а иди, иди, иди. Ну, ты понял.
Кажется, он понял правильно. Проскользнул, сгорбившись, под стеной, роняя дворянское достоинство, исчез в дверном проходе тихий, как церковная мышь.
Хлопнула дверь, Торкилстон шагнул через порог.
— Там один выскакивал... Морда в крови. На всякий случай я его зарубил.
— Эх, — сказал я с досадой, — ну да ладно, в нашей трудной работе не без мелких накладок.
Он указал на застывшего в испуге на лавке стражника, тот страшится шевелиться, смотрит выпученными глазами, его трясет, как лист дерева на сильном ветру.
— Что с этим?
— Этот всё уберет, — ответил я. — Ну, трупы, кровь, вычистит всё и вылижет. Что за свинарник? Не понимаю, Европа мы или у нас свой, самобытный путь?
Глава 4
На выходе из милиции я ощутил, что ко мне сзади приближается человек. Задействовал второе и третье зрение, уже вижу, не поворачиваясь, что это мужчина среднего роста, от него несильно пахнет вином, луком и гречневой кашей, а также женскими духами, явно только что из борделя. Я ждал, готовый как уклониться от удара, так и нанести встречный.
