– Немедленно замолчи! – вдруг крикнула Ма.
Ли надулась и закрыла окно. Ма и Ли молчали. Я на всякий случай еще раз оглянулся. Дорога была пуста.
Всю дорогу до кабинета Колянчина они не разговаривали. Ли сопела носом, Ма вела машину. Перед самым кабинетом Ма дала Ли платок.
– Ма, – сразу же спросила Ли. – А что у Баксика болит-то?
– Голова, – соврала Ма. – У него голова болит. Он ухо застудил, вот теперь у него боли начались. Поэтому он и нервничает.
– А он не умрет?
– Нет, конечно. Доктор Колянчин посмотрит его, выпишет лекарств, и Баксик поправится.
Ага, поправлюсь.
Колянчин встретил меня как обычно – домашними овсяными печеньями и почесыванием за ушами.
– А это еще что за мерзость? – Колянчин протянул руку и снял с меня намордник.
И бросил намордник на пол. Мне полегчало.
Вообще-то, по тупым собачьим правилам, тем правилам, которые для нас люди придумали, снимать намордник может только тот, кто его надевал. То есть Ма. А то мы, собаки, от этого распускаемся и утрачиваем дисциплину. Но Колянчину было на эти правила плевать, в собачьей психологии он разбирался прекрасно.
– Что беспокоит? – спросил он и указал мне на стол.
Я тяжело запрыгнул на стол.
– Нервничает, – объяснила Ма. – Облаял девочку, она с нами живет. Я бы даже сказала, что он пытался ее покусать…
– Да? – Колянчин заглянул мне в пасть. – Как интересно…
Ли уселась в кресло и стала играть пластмассовой игрушечной костью. Ма сверкнула на нее глазами, и Ли кость оставила.
– Да, – повторила Ма. – Пытался укусить. А всегда был таким смирным…
– Можете не рассказывать, я знаю Баксика неплохо, – Колянчин закрыл мне пасть. – Он ведь всегда был хорошей собакой, да? Баскервиль Арнольд Парцифаль Пфингствизе, животинка, одна из лучших линий в нашей стране… Вы знаете, что в жилах нашего Баксика течет благородная кровь? Я, когда был в Веймаре, поднимал для интереса книги, так там их линия чуть ли не к Генриху Птицелову восходит…
– Нам, доктор, от этого не легче, – сказала Ма. – Знаете, ни с того ни с сего…
– Да, конечно… А у Айка все в порядке?
– Айк ведет себя как обычно, – ответила Ма. – Совершенно как обычно.
– Ну, Баксик всегда отличался… Расторможенный песик. – Доктор достал стетоскоп. – А Айк наоборот. Помните, он тогда об изгородь изорвался, так я ему шкуру срезал безо всякого наркоза! А Баксик у нас всегда был подвижным…
Он стал слушать сердце. Долго слушал, хмурился, что-то ему там не нравилось, в моем сердце. Наконец он убрал стетоскоп и пощупал мне нос.
– Какой-то он у вас… квеленький, – доктор посветил мне в глаза маленьким фонариком. – Вы ему что-то давали?
– Успокаивающего, – объяснила Ма. – Я сама его каждый день пью.
– Вы – одно дело, – Колянчин снял очки. – А собака другое. У нее нервная система иначе устроена.
– И что? – спросила Ма.
– И ничего, – ответил Колянчин. – На первый взгляд все нормально. А чтобы говорить серьезно, надо сделать анализы. Но я думаю, что ничего страшного нет. Бакс просто немного устал. В его породе это иногда случается. Он ведь у нас уже не мальчик, у него уже борода седая.
Колянчин потрепал меня по подбородку.
– И на носу тоже, – добавила Ли. – Я его покрашу как-нибудь. В блондина.
– Что же нам делать? – спросила Ма.
– Ничего. – Доктор стал мыть руки. – Попробуйте исключить из рациона мясные продукты, замените их рыбой, злаками…
– Может, ему мюсли подойдет? – спросила Ли.
– Мюсли ему, конечно, подойдет, – улыбнулся Колянчин. – Если он их только есть будет.
– Мы вместе будем есть, – сказала Ли.
– Вот и отлично. А сейчас вы с Баксиком пойдете в коридорчик и подождете. А мы с мамой поговорим.
Мы с Ли вышли в коридор. Она немедленно стала теребить меня за уши и толкать в бок.
– Он не опасен? – шепотом спросила Ма.
– Не думаю, – так же шепотом ответил Колянчин. – Не думаю, что опасен. С вами же он вполне дружелюбен?
– Да.
– Это может быть заурядная реакция на постороннего. Такое случается. Я думаю, ваш пес придет в норму. Надо только подождать.
Ли засунула мне руку в рот и принялась проверять, не качаются ли у меня зубы. Я терпел, хотя, если честно, зубы побаливали…
Вдруг дверь распахнулась, и в приемную вбежала растрепанная женщина. В руках она держала сверток, кажется, одеяло, это одеяло было перепачкано красным, пахло красным, шевелилось и издавало жуткие вопли.
– Приползла сейчас! – кричала женщина. – Приползла, а мордочка вся… Челюсть… Челюсть!
Ли сразу же отвернулась. Ма выскочила из кабинета, схватила ее за руку, и выволокла за дверь. Колянчин вышел в приемную. Он сразу отобрал у женщины сверток и отнес его в кабинет. Женщина, утирая слезы, вбежала за ним. Остальные посетители – парень с черепахой и пожилая дама с попугайчиком пришибленно молчали.
Колянчин звенел инструментами.
– Поймите, – я слышал из-за двери его голос, – поймите, что тут ничего уже нельзя сделать! Вообще ничего нельзя сделать. И деньги не помогут! Единственное, что я могу, это помочь ей… облегчить страдания…
Женщина ревела.
Я выбрался на улицу. Там меня уже ждали Ма и Ли.
– Сейчас мы заедем в магазин, – каким-то деревянным голосом сказала Ма. – Заедем в магазин…
– А что там было? – стала приставать Ли. – Там было…
– Кошка под мотоцикл попала. Вот и все, – отрезала Ма. – Идем. И никаких разговоров.
Мы отправились к магазину. Намордник Ма на меня надеть забыла.
Возле входа стояла нищенка, в старом сером плаще и вязаной шапочке, в руке держала большую железную кружку. Странно, раньше в нашем городе я никогда не видел нищих.
– Мама, а можно я дам ей денежку? – спросила Ли.
– Дай, – разрешила Ма. – Только в кружку кидай, а до руки не дотрагивайся, неизвестно, что там у нее на руках…
– Хорошо, – Ли подбежала к женщине и опустила в кружку монету.
– Вы тут пока постойте, – сказала Ма, – а я в магазин. Никуда с этого места не уходите, понял, Бакс?!
Ма наклонилась и отцепила ошейник. Это значит, чтобы я Ли охранял, и в случае чего имел свободу маневра.
– Никуда не отходите, – повторила Ма и отправилась в магазин.
– Никуда не отходите… – передразнила Ли. – Куда тут уйдешь? Как на цепи сидим…
Она прислонилась к стене.
– Как-то она плохо пахнет, – поморщилась Ли. – Просто ужасно…
