— Понятно, — согласился я. Он фыркнул.
— Это мы так за столом рассуждаем. А окажись любой из нас на месте ее, нового мужа, разве поступили бы не так? Вот то-то. О справедливости хорошо говорить издалека. Особенно вот за таким столом, когда и мяса вдоволь, и хлеб еще горячий, и сыр не заплесневел, и вино подают всегда... Вы знаете, сколько у нее земель?
— Два города и два десятка деревень, — ответил я вяло. Он отшатнулся.
— Шутите? У нее знаете сколько одних только замков?
— Ее, — уточнил я, — или ее ленников?
— Ленников, — согласился сэр Растер неохотно, — но ленников в первом поколении. Разницу чувствуете?
— Догадываюсь, — пробормотал я. — Эти еще помнят, кто им дал землю и замки.
— Вот-вот! Забывать начинают в третьем-четвертом поколении! А эти все ей верны, все за нее пойдут сражаться хоть с самим чертом.
Он ел, пил, восторгался хозяйкой и жареной утятиной, и, чем больше я слушал, тем тревожнее становилось, пока не ощутил полнейшее бессилие. У меня уже есть замки и также обширные, как я полагал, земли. Ну, с десяток деревень, это же надо!
А здесь на подаренных мне землях около сорока замков, где со своими войсками расположились многочисленные вассалы покойного барана де Бражеллена. Их, как полагает король, я как-то исхитрюсь склонить на свою сторону, уговорю или заставлю служить мне, а значит, и ему. У этих вассалов свои земли, свои деревни, свои люди. У них даже есть право мятежа против сюзерена, и хотя такое явление крайне редкое, но все же бывает, а если учесть, что я вовсе не их сюзерен...
Это только в детских мечтах феодал красиво гарцует на турнирах да гребет под себя из деревень молодых девчонок по праву первой брачной ночи. На самом же деле любой, принимая от короля владения, принимает и вес, нешуточный груз забот о них. Это, скажем, тот же предприниматель, что вроде бы и владеет большим богатством, но в отличие от своих работников вкалывает по шестнадцать часов в сутки, не знает выходных и праздников, не знает отпусков, а ночами просыпается с криком, когда привидится, что засуха погубила урожай на его полях, коровья чума уничтожила скот на его землях и голодные крестьяне массами уходят, уходят...
Каждое такое вот герцогство, графство или баронство абсолютно автономно за исключением того, что где-то и как-то вроде бы подчиняется королю, но это только на случай войны, да и то служба королю ограничена сорока днями в году. В остальном же я полный хозяин во всем, а это значит, что никто не возьмет на себя хотя бы долю ответственности.
Я здесь и судья, и адвокат, и прокурор, а также суд присяжных, еще я главный политик и главный торговец, я — верховный таможенник, который ежедневно может менять пошлины «за топтание земли своей», устанавливать плату за проезд по мостам и дорогам.
Так вот если все это учесть и все выполнять, то на хрена мне все это феодальство?
Единственное, что здесь я хочу иметь, — это саму леди Беатрису. Но это желание греховное, ибо она не коза и не ручной дракончик, я не могу ей дать то, чего она заслуживает. Или хотя бы то, чего она хочет.
Я поднялся, Растер спросил обеспокоенно:
— Что-то случилось?
— Маги говорят, — сообщил я ему, — что в человеке пятьдесят один литр жидкости. Не нравится мне эта Цифра. Пойду округлю.
Он крикнул вдогонку:
— Вы знаете, где меня найти!
Я помахал рукой, конечно, знаю. Мне бы такое умение наедаться на месяц вперед.
Во дворе шум и гам, подрались слуги гостей, стражники Саксона бросились разнимать. К месту ссоры бросились оруженосцы, эти схватились за мечи, в то врем; как их сеньоры наблюдают издали.
Неподалеку от меня из восточной башни вышел, болезненно щурясь от яркого солнечного света, изящно сложенный молодой мужчина, одет щегольски, но с нарочитой небрежностью. Красивые кудри льняного цвета изысканно рассыпались по плечам, широкая перевязь блестит золотыми нитями, сапоги с золотыми шпорами пышные рукава с огромными кружевами и вообще весь из себя. На меня посмотрел мутным взглядом человека терзаемого похмельным синдромом.
— А это еще кто? — поинтересовался он капризно. — Что-то я вас не видел.
— А я вас видел, — ответил я любезно. — И так видел, и эдак, и в одной позе, и в другой, и даже в белых тапочках.
Он нахмурился, но поинтересовался очень учтиво:
— Вы знаете, кто я?
Я хотел сказать, что очередное говно на палочке, но сама куртуазность ответила за меня:
— Не удостоен чести, благороднейший сэр.
— Я маркиз Ангелхейм, этим все сказано.
— Я граф... э-э... Светлый, этим сказано не меньше любезный граф.
— Были ли вы сегодня на причастии, дорогой граф?
— Увы, — ответил я не менее учтиво, — проспал. Хотя вообще-то я примерный слуга церкви. В общем. И да же целом.
— Как жаль, — произнес он печально.
— Конечно, — согласился я. — Но почему такая странная забота?
Он небрежно тряхнул головой, отчего светлые волосы красиво метнулись в сторону и легли за подчеркнуто прямую спину.
— Дело в том, юный друг, — сказал он, — что я в несколько раздраженном расположении духа... То воду подали холодной, то на лестнице с пьяным кучером столкнулся, то свинья дорогу перебежала... Словом, я, скорее всего, убью вас.
Я поклонился.
— Ну, если это способно поднять ваше настроение, то я с величайшей готовностью позволю вам это сделать, любезный граф. Правда, если мои врожденные инстинкты не возьмут верх над утонченной куртуазностью и не заставят поступить по их желаниям.
Он вскинул левую бровь, услышав непонятную, а значит, очень куртуазную и элегантную речь, ответил легким поклоном.
— Какое оружие предпочитаете?
— Выбирайте вы, маркиз, — ответил я любезно.
— Нет, это же я вас вызвал!
— Да мне по фигу, — ответил я, — так все это осточертело, что постараюсь покончить с этим делом сразу. Думал, вчера разобрались с данным вопросом, а сегодня с утра все сначала!
Он тонко улыбнулся.
— Ах, сэр Светлый, я несколько отличаюсь от прочих мужланов, возомнивших себя благородными баронами и графами!
— Вы не представляете, маркиз, сколько раз я это слышал!
Он сказал раздраженно:
— Вы сейчас увидите разницу.
— А я постараюсь доказать вам, что разницы нет, — ответил я тоже с раздражением.
— Вы, сэр Светлый, недостаточно куртуазны.
— А вы, маркиз, грубоваты.
— Я бы даже сказал, что вы не умеете себя вести!
— А вам, маркиз, только бы свиней пасти вместе с теми баронами, которых вы так... опускаете.
