Она поморщилась, блеск в глазах исчез.
— Не делайте так, — сказала она уже равнодушно и холодновато. — Не говоря уже о том, что такое поведение задевает нашу честь.
Я развел руками.
— Леди Беатриса, неужели вы так бедны?.. Люди, действительно зажиточные, на такие пустяки внимания не обращают.
Она ответить не успела, в нашу сторону с громким возгласом шел граф Росчертский еще издали раскинул руки, словно собирался обнять весь мир, но меня ожег ледяным взглядом, а перед леди Беатрисой склонился в глубоком поклоне.
— Мое почтение... Я потрясен... Я снова поражен вашей красотой!
Леди Беатриса ответила поощрительной улыбкой, прижалась к обалдевшему графу плечом, засмеялась, показывая жемчужные зубки.
— Граф, — услышал я ее щебечущий голосок, — вы такой отважный!.. Расскажите еще раз, как вы сразили того вепря?
— Дорогая баронесса, — сказал граф, очень довольный, — с превеликим удовольствием! С превеликим!.. Не ради похвальбы, а токмо ради вашего удовольствия...
— Да-да, граф, мне так приятно...
Он взял ее под локоть и повел было мимо деревянного истукана, в которого превратился я, а леди Беатриса, придержав графа, обратилась высокомерно ко мне:
— А вы знаете, сэр Светлый, что граф сразил на охоте самого большого в наших краях вепря?
— Нет, — ответил я равнодушно. — Но мои поздравления графу. Мои поздравления.
Я широко зевнул и поспешно отвернулся, вроде бы скрывая зевок. За спиной зашипело, скрипнуло, затем послышался приторно слащавый голосок:
— Ну рассказывайте, граф, рассказывайте!.. Пойдемте вон в ту альтанку, чтобы нам никто не мешал...
Злость и ревность поднялись черными волнами, я скрипнул зубами, кулаки сжались, но не поворачивался, пока не утихли звуки их шагов.
Глава 3
К вечеру рыцари уже оживленно обсуждали перемену в поведении железной леди Беатрисы. Она вовсю кокетничает с рыцарями, смеется их вольным шуткам, платье для ужина выбрала более откровенное, чем обычно. Похоже, леди Беатриса решилась наконец сбросить со своих хрупких плеч заботу о многочисленных владениях и переложить все на плечи мужа.
Я натужно улыбался, а нам все равно, на следующий день съездил с сэром Растером и Саксоном на охоту, дичи набили столько, что пришлось из села вызывать подводу. Сэр Растер был в диком восторге, Саксон довольно улыбался, но я заметил, что присматривается ко мне чересчур пытливо.
Когда подъезжали к воротам замка, сэр Растер вздохнул так тяжело, что колыхнулась вода во рву:
— А скоро эта веселая жизнь кончится...
— Почему? — спросил я.
— Леди Беатриса выйдет замуж, — напомнил он. — А будущему мужу незачем содержать всю эту ораву.
Саксон сказал равнодушно:
— Мне лично будет легче. Меньше народу, проще смотреть за замком.
Сэр Растер повернулся ко мне.
— А вы как думаете, сэр... тьфу, Светлый?
— Здесь собрались не только женихи, — уточнил я. — Леди Беатриса вроде бы собирается встретить здесь войска Барбароссы?
Саксон усмехнулся, Растер возразил:
— Барбаросса не дурак, сюда не сунется. Граф Росчертский тоже не дурак, быстро всех выпрет за ворота, как только женится. Или любой другой...
Почему-то оба поглядывали на меня, как будто ждали определенного ответа. Я пожал плечами.
— Я и так собираюсь завтра-послезавтра отбыть. Пора на подвиги! Да и вам, сэр Растер, не терпится прославить имя вашей прекрасной Анаконды, не так ли?
Он удивился:
— Какой Анаконды?.. Мою даму сердца зовут иначе...
— Вы уверены? — спросил я коварно.
Он обиделся:
— Конечно! Вот, смотрите.
Из дальних карманов его одежды появился крохотный носовой платок, обшитый по краю кружевами. В уголке голубыми нитями вышита буква М. Я обругал себя за промах: с этим платком сэр Растер никогда не забудет, с какой буквы имя его возлюбленной.
— Ах, — сказал я огорченно, — простите великодушно, сэр Растер!
Он усмехнулся и спрятал платок.
Во дворе я почти столкнулся с Франсуазой. Маленькая и светленькая, как бабочка-капустница, она, однако, не порхала и не прыгала, а шла мелкими старушечьими шажками. За нею, придерживая за плечи, вышагивала угрюмая бабища, такая и коня на скаку, и хобот долой. Она сразу метнула на меня злой взгляд, я вскрикнул приветливо:
— Франсуаза Золотой Шмель!.. Ты где от меня прячешься?
Малышка вспыхнула, засветилась от радости, но ответить не успела, у нее над головой прогрохотало, как гром:
— Девочка занимается своими делами!
— Чем? — спросил я вежливо.
Женщина круто повернула малышку в сторону, подтолкнула в спину и проревела, как паровозная труба:
— Чем и положено заниматься юной леди! Франсуаза успела на повороте оглянуться на меня, лицо опечаленное, я вздохнул и развел руками. Бедного ребенка заставят заниматься какой-то хренью вроде вышивания крестиком. А она, может быть, прирожденный укротитель драконов. Шмели — только первая ступенька. Пришел вечер, я мерил шагами комнату, Пес следил непонимающими глазами, наконец ему надоело, накрыл глаза лапой от яркого светильника и заснул, подрыгивая лапами.
Когда любовь входит в дверь, твердил я себе упрямо, разум выпрыгивает в окно. Любовь ослепляет, а слепого так легко обокрасть! Хуже того, ворую сам у себя и ничего не могу с собой поделать.
Нет, надо уезжать прямо завтра с утра. Не откладывать. Какая бы погода ни была на дворе.
Исполнившись решимости, я лег на лавку и укрылся одеялом, ночи уже холодные, а на рассвете свистну Бобику и пойдем к нашему Зайчику...
По телу несколько раз скользнули едва слышные волны. Не холода, но и не тепла, а так, словно бы из окна дохнуло ветерком. Но за окном полное затишье, в то же время это странное ощущение. Будь я настоящим рыцарем, хрен бы заметил, а заметил — не обратил бы внимание, не мужское это дело замечать всякие сверхтонкости и утонченности, но сейчас лежал и старался понять свое состояние.
Наконец заранее изготовился к тошноте, закрыл глаза и посмотрел тепловым зрением. Комната довольно темная, только багровые пятна огня в тех местах, где горят факелы, а так все тихо и спокойно.
Сосредоточился и перешел на запаховое. Голова не закружилась, против обыкновения, но лишь потому, что лежу с закрытыми глазами, нет конфликта восприятий. Некоторое время всматривался в странный мир, заполненный кисловато-шершавыми струями, грязно-теплыми фонтанами над обувью, привычными ароматами воззревшей плоти молодых самок, даже увидел смутно размазанные силуэты двух служанок, что приносили мне свежее белье...
