Я отдал все, чтоб только посмотреть: газеты, спонсоры, помады, памперсы, суды присяжных…
Пришел, увидел, посмотрел…
А этот вопль: «Я не хочу быть стариком»?!
Ну что же, стой в очередях советской власти, ищи еду, лекарства. Отсиди за анекдот…
Ты был на минном поле. Ты проскочил. Всё позади.
О Господи! Прости. На самом деле, извини.
Я серьезно – прости!
Я забираю крик обратно.
Я прошу там, наверху, не обижаться. Дай мне обратно! Дай сюда!
Есть разница. Тогда я был специалистом. С той жизнью мы на равных. И кто кого когда имел…
Сейчас смотрю, пишу, перемещаюсь, но не лезу в жизнь.
Поглаживаю по головке тех идиотов, кричащих моим голосом: «Я не хочу быть стариком!»
Т-с-с… Успокойся. И не надо.
Шестидесятникам
Август. Август. Август.
Растянуть на весь год.
Август. Август. Август.
Синее море, зеленая зелень, желтый песок, белый катер, голубое небо, мы в белых брюках, мы в белых туфлях, и мы идем.
И мы идем. И помним. И знаем. И счастливы. И немолоды. И всё позади. И всё внутри.
И мы знаем. И мы любим. И мы правы.
Мы теперь правы.
Отныне мы правы.
Снаружи нас не возьмешь. Мы рухнем только от износа. Не видного вам износа изнутри.
Вперед, начинающее поколение немолодых в белых туфлях. Обувь – единственное, что сохраняет красоту ноги, что не меняет красоту, что не подчиняется возрасту.
Вперед, немалолетние!
Бодрей и выше!
Мы несем в себе уже нелегкое и непростое, не сразу ясное. Мы несем в себе то, что от повторов хорошеет, как антиквариат, как мебель, как Дали, как музыка канкана, безумная и легкая на вид.
От стрижки, чистки, разговора и формулировок мы хорошеем, как бронза.
Как фрегат.
Как время, что не лучше и не хуже, а всему свое.
Идем сквозь дым, сквозь музыку, сквозь бедность и болезни.
И тут неважно.
Совсем неважно, кто за кем.
Главное сделано.
Главное сделано.
Остались развлечения.
Работа в виде развлечения и отдых в виде обсуждений.
И еда как наслаждение, и масса павших женщин.
Павших, как гарнир к седому телу.
Вручим на блюде, дальше их забота и их работа.
И что у них получится?
Как интересно.
Как мы им завидуем.
Мы – база упражнений.
И тема лекций.
И предмет леченья.
Консилиум, симпозиум и реквием – всё по тебе.
Как мы идем.
И нашу стройность, что нам прощают.
За все. За все, что есть.
За все, что можешь ты осуществить через других по генеральной. На все действия.
Любовь и ненависть, объем руками руководства, и отзывы, и восхищенье, и поцелуи – всё по доверенности на три года.
Другим, другим доверим – и пошли.
И мы идем в красивых туфлях, ласковых штанах и безрукавках без карманов: всё по доверенности.
И деньги не нужны, и не нужны бинокли.
Мы догадываемся.
И путешествие в Париж… Догадывались, и подозревали, и поняли, что там.
Зачем?! Когда ты носишь ключ ко всем дверям в себе. И даже ключ не нужен!
Ты знаешь, что за дверью. Любой страны, любой земли, любого судна.
Так что же, скучно?
Нет! Вы что?! Вы как посмели?!
Так наоборот!
Так противуположно скуке!
Я сказал – за дверью скучно.
А с ключом…
А с предвкушеньем…
Солнце заполняет, солнце.
Не надо разбираться в мелочах.
Мы движемся вперед.
И не мешало б что-то выяснить в загробье…
Так что? Так ад понятен и конкретен. Жаровня, угли, муки, в общем, жизнь продолжается.
А что в раю? Похоже на конец. Как в коммунизме. Неконкретно.
А в ад и в рай за что?
Вы ж сами говорите: в человеке все перемешано. Так, может, как и здесь, – в конце недели рай, а в понедельник ад?
Но что в раю?
Еда, вода, экскурсии, полеты, ароматы: «Шанель», «Коти».
Посуда с этикеткой «рай».
Пошли вперед.
Там малоинтересно.
И не добавит ничего для обсуждений.
Вперед!
Следы ведут вперед…
Ты восхитительна!
Ты чудо!
Вперед!
Я обожаю вас!
Вы интересней стран.
Вас не застанешь дома.
Вас не найдешь по адресу.
В вас больше тайн, чем в Африке.
В вас больше слов, чем в Грузии.
В вас голубые, черные Резо, в вас синие пески, в вас голубые лица, в вас времена текучие, в вас трубы дымные, мужские, и все это гнездится в брюках. В обычных белых брюках поверх туфель.
В вас ложь перебивает правду.
И преданность, и сказочная преданность ко всем.
И пылкая любовь к приезжим.
И ненависть к стране, и черновик письма, и заявления, и строгость к детям, и лекарства, тяжелый сон, и легкий вечер, и утро тревожное наше советское…
Вперед-вперед.
Поэма не кончается.
Слышны шаги.
О Боже…
Берег-
Ночь…
Втянули лодку…
Осветили фонарем…
Переоделись…
И вышли в жизнь!
Они и мы
Они лучше нас.
Они моложе нас.
Они красивее нас.
Они подвижнее нас.
Они техничнее нас.
Они веселее нас.
Они толковее нас.
Мы, пожалуй, только остроумнее.
