К примеру, вон те зубцы стоят там, куда вообще нет подхода, ибо зубцы — первый признак независимости замка или города. Зубцы появились даже на печных трубах, шкафах, кубках и светильниках, это красиво и гордо, хотя… да ладно, с этим все ясно. Куда важнее для замка его расположение и обороноспособность, но и здесь этот замок лишь красивая и бесполезная игрушка: слишком высоко, чтобы контролировать долину или хотя бы дорогу из нее. Так что еще один могучий и бесстрашный Джо, который никому не нужен.
А вот нужен, сказал я себе. Как раз теперь и нужен. И, что очень удобно, на замок так давно никто не посягал, что охрана может спать целыми днями.
Лунный свет красиво и страшно высвечивает остроконечные башенки, зубцы, подчеркивает тенями несокрушимость стен. Мои рыцари смотрели с уважением на замок и с непониманием — на меня.
— Ждите, — велел я. — Постараюсь договориться с графом мирно.
Макс спросил с сомнением:
— Откуда такие надежды?
А Митчелл буркнул:
— Это крепкий орешек. Он всегда стоит на своем.
— Его не было среди женихов, — объяснил я. — Так что он не чувствует себя оскорбленным, что леди Беатрисса предпочла меня.
Макс смолчал, но Митчелл вставил ехидно:
— Инкризер везде рассказывает, как он любит свою жену и своих детей. Две предыдущие жены были бесплодны, а эта под старость подарила ему четверых именно в том порядке, как он и хотел: троих сыновей и одну дочь. Граф безумно счастлив. Ему ваша леди Беатрисса не нужна, будь у нее в приданом целое королевство!
— Хороший человек, — согласился я. — Итак, ждите. Если увидите, что мост опускается, постарайтесь сперва понять, что происходит. Во всяком случае, не сразу начинайте рубить всех направо и налево.
В самом деле, граф Инкризер — хороший человек: полагается именно на воинское умение, а не на всяких там магов, которые сегодня работают на тебя, а завтра — против. Я пробрался через все ловушки и одолел все стены, ни разу не напоровшись на магические капканы.
В главном здании пришлось, несмотря на личину исчезника, затаиваться и замирать, когда совсем рядом громыхает железом стража. Еще почти час ушел, чтобы суметь проскользнуть, используя все трюки, к спальным апартаментам графа. В первой же спальне я обнаружил на роскошном ложе спящую миловидную женщину, в соседней комнате — четверо детей возрастом от семи лет до годика, а опочивальня самого Инкризера оказалась ближе к выходу на лестницу. Граф, как и полагается, спит от жены отдельно, дабы слишком уж не предаваться сладострастию, что позорит мужчину.
Я тихонько закрыл за собой дверь, граф раскинулся на спине, уже очень немолодой мужчина с сильно поредевшими волосами, худощавый и мелкий в кости, интеллигентного сложения. Даже лицо весьма утонченное, такими бывают поэты и маньяки-мучители.
Я вышел из личины исчезника, холодное острие меча коснулось его щеки. Граф открыл затуманенные сном глаза, я быстро коснулся острием переносицы и остановил там. Тонкая струйка крови побежала в глазную впадину.
— Тихо, — сказал я.
Но граф и так застыл, глаза выпучены, нижняя челюсть отвисла. Медленно пролепетал:
— Кто… Что вы хотите?
— Правильный вопрос, — ответил я. — Отвечаю, сейчас вы велите опустить мост и открыть ворота. Никто из ваших людей не оказывает сопротивления.
Он начал бледнеть, прошептал:
— Можете убить меня. Я никогда этого не сделаю.
— Вы мужественный человек, граф, — сказал я. — Мой респект! Но в соседней комнате спят четверо ваших детей. Вы сделали ошибку, рассказывая всем, как их безумно любите… Я сейчас пойду и убью их всех.
Он сказал тем же шепотом:
— Детей? Вы этого не сделаете…
— Я повесил маркиза Плачида, — напомнил я. — Хоть это и вопиющее нарушение всех законов. Почему не убить ваших детей, если это послужит делу?
— К-как?
— Ужасная слава помогает одерживать победы, — напомнил я. — Такому человеку сдаются, чтобы не вызвать его гнев даже попыткой сопротивления. Когда узнают, что я вырезал весь ваш замок, включая женщин и детей, то перед моим войском все будут бежать в панике… Так всегда было, я хорошо знаю историю.
Острие меча уперлось в кость, но я все равно держу на весу, своей тяжестью меч способен проломить черепную кость и пронзить мозг. Граф это понимает, побелел уже как полотно.
— А вы способны…
Он не договорил, я ответил очень твердо:
— Да, граф. Я ведь… нездешний. Я — варвар, если хотите знать.
— Варвар?
— Можете поверить на слово.
— Я… верю…
— Не стесняйтесь, граф, — сказал я любезно, — я не чувствую себя оскорбленным. В моем королевстве мужчины так обабились, что назвать кого-то варваром — это польстить…
Я неспешно убрал меч, но держал наготове. Граф медленно одевался. Я видел, как он мучительно старается найти выход из положения, я молча сочувствовал, наконец он спросил глухо:
— Но что будет… если я не стану отдавать такого приказа, а вернусь с десятком рыцарей?
— Я убью вашу жену и ваших детей, — пообещал я.
— А мы убьем вас.
— Это вряд ли, — сказал я. — Я ведь могу уйти так же, как и пришел.
Он сказал хмуро:
— Я расставлю сто человек вокруг донжона.
— Дети все равно будут мертвы, — сказал я. — А второе, вы не все знаете…
Я щелкнул пальцами. Граф отшатнулся, красный демон возник моментально: багровый, пышущий скрытым огнем, жуткий, слегка покачиваясь на коротких, но толстых и жилистых лапах, с полураскрытой пастью, что выглядит как вход в ад.
— Послушай, — велел я, — а потом стань незримым и отправляйся в соседние комнаты. Там дети графа и его жена. Убьешь всех… нет, сожри их живьем…
— Нет! — вскрикнул граф. Его трясло, он прошептал: — Я сделаю все, что скажете… Я сдам замок. Я велю всем сложить оружие.
Я ответил с холодной вежливостью:
— Со всеми поступим по рыцарскому кодексу. Никто из ваших людей не будет убит, в этом клянусь честью.
Он поднялся, в глазах отчаяние, но прошептал:
— Хоть о рыцарской чести не говорите…
Красный демон исчез, граф вздрогнул и посмотрел на меня умоляюще. Я сказал быстро:
— Не волнуйтесь, он войдет в их комнату незримым и… будет ждать приказа.
Он направился к двери, там остановился.
— Вы пойдете со мной?
Я заколебался, затем помотал головой:
— Нет, лучше вы сами. А то ваши люди сдуру решат, что я оказываю на вас какое-то давление… Пусть все видят, что вы действуете свободно, по своей воле, значит. Без принуждения. Тогда вопросов будет меньше.
