Итак, замок графа Хоффмана захвачен, все его земли отошли ко мне, но граф с десятком рыцарей, как рассказали челядинцы, умчался в сторону границы с королевством Турнедо. Явно просить защиты у короля Гиллеберда, которому принес вассальную присягу.
Я, щурясь, как марсианин, высматривал из-под реющей надо мной гривы скачущих всадников. Если удастся настигнуть графа Хоффмана, могу решить вопрос сразу, но проскочил лес, поле и две реки, наконец сообразил, что Хоффман остался позади.
Это я пру напрямик, а Хоффман лоялен дорогам, выбирает переправу по мосту или через брод, так что мне либо делать засаду перед стольным градом Савуази, что ни в какие ворота, либо…
— Вперед, — сказал я Зайчику, оглянулся на неутомимого Бобика, тот ровными прыжками идет слева, пасть распахнута, захватывая встречный воздух и охлаждая чрево. — Вперед! Цель — Гиллеберд.
В стороне проплыли два небольших города, промелькнули деревеньки, а когда на горизонте прорисовались и начали укрупняться высокие остроконечные башни, я понял: это и есть Савуази, столица королевства Турнедо, которым правит энергичный и амбициозный король Гиллеберд.
Зайчик сбавил ход, по всем дорогам тянутся в обе стороны телеги, идут нагруженные кони. Мы обогнали караван из десятка верблюдов, огромные тюки свисают с каждого. Не знаю, как у Гиллеберда с военной мощью, но экономическую уже вижу: торговля процветает, разносит деньги, эту кровь державы. Во все концы королевства разносит, так что гангрены не намечается.
Правда, мелькнула мысль, военная мощь идет обычно рука об руку с экономической. Чаще всего — опережает. Много таких держав, где при слабой экономике держат крупные армии, но почти нет чудаков, чтобы при сильной экономике ограничились бы только полицейскими формированиями.
Город разросся, я уже едва охватывал его одним взглядом. Зайчик еще сбавил темп, мы идем обычной рысью, но все равно народ оглядывается: огромный черный, как вырезанный из агата, конь с длинной гривой и пышным хвостом, рядом бежит исполинский пес, таких огромных просто не бывает, не простой пес, а значит — и владелец не простой… Да и сам всадник, рослый молодой лорд с красивым надменным лицом, весь в доспехах древней работы, выглядит не совсем уж простым рыцарем, которых хоть пруд пруди…
Савуази поразила размерами и пышностью. Я всматривался в башни города, ошалелый, странное чувство копошится в душе. Столица если не уцелела еще с довоенных времен, то ее сразу же отстроили то ли горняки, что в большом количестве вылезли из нор, то ли спустившиеся с гор альпинисты, пропустившие войну. Чересчур большая разница в сравнении, к примеру, с Вексеном, что выглядит буквально коровником рядом с Савуази.
И все-таки я въехал в город, как въезжал и в Вексен: держась со спокойной надменностью лорда. Народ выглядит сытым, хорошо одет, хотя признаки сословности соблюдаются очень даже тщательно: ни разу не увидел горожанина в башмаках с носками ненадлежащей длины или в рубашке неподобающей расцветки. В то же время то в одном месте, то в другом бродячие актеры дают представление, что значит на бросаемые им монетки прожить можно. А если простой народ бросает монетки, то живут достаточно зажиточно. Или я ничего не понимаю в экономике.
Я проехал через весь город, сопровождаемый любопытными взглядами и репликами. Впереди площадь, а на той стороне огромный и почти сказочный дворец короля.
Вообще-то дворец не на той стороне площади, а посредине. Это не королевский дворец Барбароссы, у которого пустое пространство только перед фасадом, а здесь не подойти незамеченным ни справа, ни слева, ни с тыла. Да плюс дворец огорожен высоким забором из остроконечных пик, а сам забор вынесен шагов на сто от стен дворца. Я подъехал к воротам, стражники скрестили передо мной копья. Подбежал, придерживая у бедра болтающийся меч, богато одетый офицер в стальной кирасе и в шлеме с очень ярким плюмажем.
— Кто? По какому делу?
— Гроссграф Армландии, — заявил я громко, чтоб слышало как можно больше народу. — К Его Величеству по крайне важному делу.
Он опешил, да и все замерли, как будто усомнились, что расслышали верно. Офицер переспросил, запинаясь:
— Гроссграф… гроссграф Армландии?
— Да, — ответил я с надменной нетерпеливостью, — И поспеши, новости срочные. Если Его Величество услышит их по твоей вине на пять минут позже, чем мог бы, я твоей карьере не завидую.
Он сглотнул слова, что уже рвались с языка, побледнел, покраснел, снова побледнел, в беспомощности оглянулся на своих солдат. Те вытянулись и смотрят оловянными глазами. Наконец махнул рукой в жесте отчаяния.
— Пропустить!… Я сам отведу во дворец.
— Благодарю, — сказало я покровительственно и добавил снисходительно с долей фамильярности: — Королю важно знать всю информацию немедленно, а не позже всех.
— Да я понимаю, — ответил он тоскливо. — Но особы такого ранга всегда прибывают по договоренности заранее.
— Бывают случаи, — сказал я многозначительно.
— Я понимаю, — повторил он несчастным голосом.
Через калитку я войти не возжелал, это роняет гроссграфскую честь, для меня поспешно открыли ворота. Я въехал на Зайчике, Бобик благовоспитанно идет рядом, ни на кого не рыкнул. Офицер торопится, я ведь спешу, спешу, неотложные вести королевской важности.
Копыта Зайчика звонко и красиво простучали по тщательно уложенному булыжнику. У широких мраморных ступенек, что ведут к огромным раззолоченным воротам дворца, я спрыгнул на землю, велел Зайчику и Бобику:
— Ждать!… Если кто попробует вас тронуть, можете разнести здесь все.
Офицер побледнел, сказал торопливо:
— Я сам прослежу, чтобы к ним никто не подходил…
— Вы останетесь здесь? — удивился я.
— Я передам вас внутренней страже, — объяснил он быстро. — Я не вхож во внутренние покои.
— Ого! Строго у вас.
— Таковы правила.
— Правила надо соблюдать, — согласился я снисходительно. — На порядке держится… э-э… порядок.
Двери в здание перед нами распахнули, мы быстро прошли через нижний зал. Богато одетые стражники смотрели с недоумением и живейшим интересом, еще два огромных зала, широкая парадная лестница, ступени покрыты пурпурной ковровой дорожкой, статуи в нишах стен, металлические фигуры рыцарей, офицер чуть ли не бежит, как будто жаждет, пока не передумал, стряхнуть меня в руки стражей главного королевского зала.
Я поспевал за ним широкими шагами, у последней двери дорогу загородили скрещенными копьями великаны-стражи. Офицер пояснил торопливо:
— Это гроссграф Армландии. Ему нужна срочная аудиенция у Его Величества.
— Не велено, — громыхнул один таким густым голосом, словно тот шел из глубины его высоких сапог. Офицер в замешательстве огляделся:
— Где сэр Ортенберг?
В нашу сторону спешил красивый рыцарь в парадных доспехах, надменный и с холодным лицом.
