А Митчелл сказал с облегчением:
— Померещилось…
Я вскрикнул потрясение:
— Померещилось? Да разуйте глаза!
Они проследили за моим взглядом и снова посмотрели на меня, но я сам неотрывно пялил глаза на два скелета в доспехах старинной работы, наполовину засыпанные землей. Из глазниц проросла трава, тонкие кости пальцев рассыпались в пыль.
— Э-э… — произнес Митчелл с недоумением, — вы с ними… э-э… дрались?
— Ну…
— Здорово вы их, — сказал со смешком Растер, он принял шутку и принялся развивать в меру своего понимания юмора: — Оба от страха зарылись в землю и сразу постарели… чуточку. Или это вы так вбили молодецкими ударами?
— Что за хрень, — произнес я в сильнейшей растерянности, пощупал локоть левой руки, там все еще ноет, посмотрел на щит и ощутил шок: на гладкой поверхности, где сложные рисунки утоплены вовнутрь прозрачного металла, три глубокие зарубки, а ведь не встречал оружия, что хотя бы чуть поцарапало щит Арианта! — Нет, ну я же в самом деле…
Сэр Растер перестал улыбаться во весь рот, Митчелл озабоченно хмыкнул. Переглянулись, я чувствовал, что у них на уме: не сбрендил ли сюзерен от внезапно свалившейся власти.
Я соскочил с коня, носком сапога сбросил шлем с головы скелета. Кости рассыпались в серую пыль, шлем откатился. Я поднял меч, странное ощущение, как будто уже держал его, пальцы сомкнулись на рукояти с такой готовностью, словно узнали.
Солнце блеснуло на лезвии, по спине прошла оторопь: внутри металла бегут неизвестно как туда помещенные буквы неизвестной мне письменности. Бегут в самом деле, словно в строке новостей.
— Сэр Ричард? — спросил Растер уже серьезно.
— Да…
— Ничего не случилось? Как себя чувствуете?
— Помимо того, — ответил я, — что случилось, ничего. А как я себя чувствую… Не спрашивайте, и вам не понадобится ветеринар.
Я вернулся к Зайчику, вытащил из мешка одеяло завернул меч и снова сунул в мешок.
Растер сказал вдруг:
— Их не было тут раньше. Митчелл поинтересовался:
— Вы проезжали именно здесь? Точно помните?
— Не в этом дело, — ответил Растер, он вслед за мной грузно слез с коня, направился вразвалку к тускло блестящим доспехам. Его собственные кости затрещали, когда он присел и начал ковырять пальцем землю. — Их убил сэр Ричард. Только что и… тысячи лет назад.
Я промолчал, слишком ошалелый, Митчелл спросил деловито:
— Это как?
— Не знаю, — буркнул Растер. — Но вы можете себе представить, чтобы никто на эти скелеты не наткнулся раньше?
— И не ограбил, — согласился Митчелл после паузы. — Доспехи чего-то да стоят! Вон у того панцирь сплющен от удара молотом, узнаю вмятину. Сэр Ричард, если вы не намерены…
Я махнул рукой.
— Забирайте. Что повреждено, наши оружейники вдруг да выправят…
Меня вдруг затрясло, мелькнула тоскливая мысль, что ну ее на хрен эту магию и все чудеса. Куда проще в привычном мире, где все предсказуемо. Решено, я перестрою всю Армландию так, что пойдет, а то и побежит галопом по дороге прогресса. И никакой магии, только наука.
А тех, кто против гуманизма, буду вешать.
…Дальше ехали тесной группой, оба рыцаря требовали, чтобы я не отрывался от них слишком уж, места все еще опасные, а сами все обсуждали дивные свойства доспехов старинных воинов.
Растер расхваливал одного знаменитого, несмотря на молодость, менестреля, который не чужие песни поет, а сам на ходу сочиняет. Даже закаленные в боях рыцари рыдмя рыдают, слушая его песни!
— Властители душ, — пробормотал я. — Опасные люди…
Митчелл прислушался к незнакомому определению, брови подвигались и встали на место.
— Да… что-то вроде. А вам он не нравится?
— Ни разу не слышал, — отмахнулся я. — Просто вообще боюсь властителей душ.
— Почему?
— А что они делают с телами?
Митчелл посмотрел непонимающе. Я пояснил:
— Даже король не может поднять народ на борьбу, скажем, с иностранным королем или на войну с сусликами. А бард — может. Тем бард и опасен. Потому что у барда в отличие от короля сердце горячее, а в голове — опилки.
Растер ахнул и указал на мой щит. Три глубоких зарубки, словно спохватившись, медленно затягиваются, будто щит сам решил зарастить свои раны. Я вертел его так и эдак, но рисунки и надписи, что в металле на глубине, остались на месте.
— Магия, — пояснил я важно, а про себя добавил: какая на хрен магия, нанотехнология, я успел увидеть, как эту фичу применили в дорогих автомобилях, те сами заращивают вмятины от столкновений. — Теперь и у вас волшебные вещи. Митчелл кивнул:
— Были дни, если честно, когда жалел, что оставил отца и все там привычно-знакомое. Но эти дни прошли, сэр Ричард.
— А у меня и не было сожалений, — гордо сказал Растер. — Подумав, признался: — Правда, у меня не было отца и хорошего имения. Даже плохого не было. Вольный я человек от самого рождения!
Он посмотрел на меня так, словно я сейчас должен уговаривать его поступить ко мне на службу, но у меня от такой перспективы побежали мурашки по спине.
— Да, сэр Растер, — сказал я поспешно, — вы — образец настоящего рыцаря! Вольный, странствующий. Верный только своей даме сердца. Никогда и ни к кому на службу — это замечательно!
Он приосанился, сказал с гордостью, хоть и с некоторым сомнением:
— Да, странствующий, вечно странствующий и алчущий. Приключений и всяких случайностей алчущий всеми фибрами души. Хотя, конечно, я с удовольствием окажу посильную защиту и вам, сэр Ричард. Я же добрый, просто сам себе удивляюсь, до чего добрый, великодушный и снисходительный. Мой верный конь, острый меч и длинное копье всегда на защите слабых и угнетенных!
Митчелл сказал несколько ревниво:
— Сэр Ричард не совсем так уж слабый и угнетенный.
Сэр Растер благочестиво перекрестился.
— Перед Господом мы все слабы и угнетены заботами и страстями. Вот у меня никаких забот: да пошли они все…
Я со своим зрением видел еще одну башню, тоже высокую, но зловеще-неопрятную, а над нею то ли туча ворон, то ли горгулий, то ли мыши летучие… Хотя какие мыши в ясный день, да и горгульи — это ж не дурные горгоны, горгульи понимают разницу.
Сэр Растер покосился в мою сторону.
— Сэр Ричард, неужто рассмотрели из такой дали Девичью Башню?
Я ответил без охоты:
— Что-то увидел. Только у меня другие ассоциации с этой башней. Совсем не девичьи.
Митчелл за нашими спинами захохотал.
— Совершенно верно! Эта наглая дура получила то, что заслуживает! Я бы ее еще и в цепи заковал. И вывесил из окна, чтобы все видели.
