— Нет-нет, я свою часть договора выполнил! Он вздохнул, с неохотой остановился. — Да, все верно. Но потом продолжим, хорошо?… Я знаю, что ваш молот, едва его сняли с вашего пояса, рухнул, едва не размозжив двоим ноги. Так на земле и остался. Сперва пытались поднять воины, потом рыцари, наконец сам барон Эстергазэ. Увы, его пальцы тоже соскальзывали, будто пробовал поднять горный хребет. — Именное, — напомнил я скромно. — Да-да, уже поняли. Должен сказать, я тоже принимал участие. Увы, ничего сделать не удалось. Молот не сумели даже сдвинуть, над ним поставили палатку, привели пару быков. Две упряжки сумели его сдвинуть. Сейчас вроде бы тащат в сторону замка…
— А лук?
Он поморщился:
— С луком то же самое. Никто не смог натянуть тетиву — древко выглядит абсолютно несгибаемым. Хозяин даже велел запрячь двух быков, колдун предостерегал, что могут сломать такое чудо, надо бы поискать ключ для такой магической вещи, однако хозяин был в ярости, велел погонять быков…
Он умолк, а я представил себе, как быки уперлись копытами, потянули, толстый ремень натянулся, зазвенел… Все ждут затаив дыхание, волы стонут, упряжь трещит, звенит, как туго натянутая струна, потом звонкий щелчок, быки разом на колени, мордами в землю, в воздухе лопнувшие ремни…
Маг сказал сухо:
— Мне удалось убедить господина, что вы не благодаря силе натягиваете лук…
— А благодаря чему? Он скупо улыбнулся:
— Возможно, вы его вообще не натягиваете. Я опешил:
— А зачем тогда…
— Возите с собой? А разве это не символ мощи? Лицо его снова стало непроницаемым.
Прошло три дня, я оставался прикованным к стене. Для сна мне бросили охапку соломы. Короткая цепь мешает даже повернуться на бок, я спал либо сидя, либо вжавшись к угол между стеной и полом, одна рука оставалась задранной на цепи кверху.
Эстергазэ, судя по всему, отбыл из замка. Миртус тоже отсутствовал, но на четвертый день скрипнула дверь, маг оглядел меня с порога, убедился, что цепь на месте, я не брошусь, аки лев рыкающий, какими себя любят изображать рыцари, живо сбежал по ступенькам.
— Привет, Миртус, — сказал я как можно беспечнее. — Здесь и маги ездят на поиски приключений? Он покачал головой:
— Я был в лесу, собирал кое-какие ингредиенты.
— Не опасно? Здесь такие леса… Он пожал плечами:
— Опасно. Но того стоит. Я сказал с одобрением:
— Вот оно, настоящее мужество исследователя! Не показное рыцарское, где все на публику. Да кто это видит? Еще меньше тех, кто оценит.
Он сел за стол, долго перелистывал бумаги. Я поинтересовался:
— А как ты начал служить именно барону Францу Эстергазэ? Он же недавно в этих краях? Миртус развел руками:
— Все маги скитаются от замка к замку в поисках покровителя. От иных приходится бежать: требуют философский камень, эликсир молодости, превращения свинца в золото, от других бежим, потому что начинают искать пути к дьяволу, надеясь, что тот даст вечную жизнь и богатство. Третьи гибнут или умирают, замки переходят в другие руки, а этим другим не до бедного мага… Вот так я и прибился к сэру Францу.
— А сэр Франц не требует лишнего? Он кивнул:
— Он как раз тот господин, о котором можно мечтать. Понимает, что маг не всесилен, так как сам кое-что умеет, и требует только то, что могу…
Я подумал, спросил:
— А ты помнишь удивительную историю второго правления великого Журфинга?
Он подумал, кивнул, посмотрел на меня внимательно:
— Я понял вас, сэр. Вы хороший, благородный человек, но в вашем случае лучше подчиниться обстоятельствам. Мир таков: побеждает сильнейший. А этот сильнейший всегда прав. Я сказал тихо:
— А я понял тебя, Миртус. Бить лежачего некрасиво, зато безопасно. Один совет: не прогадай.
Еще неделю никто не показывался в моей темнице. Воздух душный, спертый, я чувствовал, что обливаюсь потом. Из всей вентиляции только длинный коридор, тянется со ступеньки на ступеньку все выше и выше, пока не выползает, высунув язык, наружу.
За все это время я видел только угрюмого тюремщика, что молча приносил миску с едой и кувшин воды, никогда не вступал в разговоры, никогда не отвечал.
Миртус пришел на восьмой день. Я так соскучился, что с удовольствием пересказал все, что знал о геометрии из школьного курса, это такое, что Миртус может сразу же проверить, познакомил его с началами алгебры. Больше всего он был поражен отрицательными числами, сам сокрушался, что все это, оказывается, так просто, но вот никто почему-то не додумался!
— Поразительно, — повторял он с вытаращенными глазами. — Поразительно! Все знают, что если у меня два экю, то у меня два экю. Если у меня их взять — будет ноль. А если я еще и займу два экю и тоже отдам, то у вас будет четыре экю, а у меня — минус два экю. Так просто!
— Все гениальное просто, — сказал я. — Маги в моих замках многое знают. И многое умеют. Если даже я знаю, то представь, что знают наши маги!
Он вздохнул, развел руками.
— Жаль, — сказал он с сожалением, — что я не попал в ваш замок. Я вижу, что ваши знания превосходят мои… даже не могу сказать, насколько превосходят…
Конечно же, я предпочел бы служить просвещенному господину, но… что поделать, я принес присягу.
— Но ты ведь не дворянин?
— Нет, — ответил он, — но умение хранить верность слову не осталось целиком за благородным сословием.
— Ты прав, — согласился я. — Благородство, как и знания, не является чьей-то собственностью.
Он смотрел на меня внимательно, и я видел в его черных, как маслины, глазах острое сожаление, что служит не мне.
Он исчез снова на неделю. Появился весь пропахший незнакомыми снадобьями, исхудавший, глаза блестят лихорадочно, руки дрожат. Тяжело рухнул за стол, сообщил раздраженно:
— Ничего не выходит.
— А что пробовал? — спросил я и тут же догадался: — А-а-а, что-то из того, что рассказывал я?… Ну, ты еще не знаешь, что такое инфраструктура. Если честно, я знаю, как сделать большую повозку, на которой можно летать по воздуху из королевства в королевство… да толку?
Он вскочил, глаза вспыхнули.
— В самом деле знаете?
— В самом, — ответил я без колебаний. — Да только для этого недостаточно пальцами пошевелить. Нужны новые рудники, новые методы выплавки особо чистых металлов, точные инструменты, нужны мастеровые, у которых руки растут… откуда надо. И это только малая толика того, что нужно, чтобы сделать одну-единственную летательную тележку!
Он вздохнул, тяжело рухнул за столом. После паузы поинтересовался:
— А чтобы сделать вторую?
— Правильно мыслишь, — похвалил я. — Потом уже можно делать их одну за другой. А ты не дурак, знаешь?
