– Вероятно, Владислав Борисович, тебе что-то хотят сказать. Интересно, что? – скучать пришлось недолго. Спустя минут пятнадцать раздался звонок в дверь. Я открыл и от удивления опешил: в подъезде толпилась целая делегация молодых девушек во главе с Майей, которые все одновременно рванули ко мне в квартиру.
Я еле успел отскочить, чтоб меня не затоптали. Гостьи чувствовали себя, как дома – они моментально заполонили все пространство, расселись на стулья и заняли кровать. Девушек было восемь, и пять из них были мне знакомы. Майя, Лена, Лана, Ирина и Софья-рассвет, которой я бы с удовольствием проломил башку, не будь она такой красивой.
Вообще, женская красота – это зазубренный крючок, на который я постоянно попадаюсь. Я это уже говорил, и буду говорить неоднократно.
Не могу не обращать внимания на эффектных дам, а уж если встречаю с их стороны признаки благосклонности, так и вообще, готов разбиться перед ними в лепешку. Наверное, я дамский угодник, но ведь это не самое плохое качество в человеке? Или нет?
Впрочем, каждый выживает, как умеет, вот и мне нравятся девушки, и всё тут!
– Вид у тебя, как у лапотного Ваньки на ярмарке в Мытищах! – я был тверд, как вагон с боеприпасами, и слова Майи меня совсем не задели, – я же тебе сказала: гости придут, прими ванну и побрейся, как и положено! А ты? Ты хоть в зеркало смотрелся?
– Не надо, не надо! – я был уверен в себе и парировал ее атаку спокойно и с замечательными саркастическими интонациями в голосе, – я чист, как пасхальный кулич перед крещением!
– Тогда ладно! – неожиданно уступчиво согласилась Майя, в то время как все остальные хранили странное молчание. Оно снизошло на девушек сразу после того, как они расселились по своим местам, – приступим!
– Первым делом, мы хотим тебя поздравить с благополучным возвращением. Никогда не знаешь, сможет пациент выбраться сам или навсегда сгинет в невообразимом и несуществующем для нашего мира пространстве. Ты справился, хоть и не быстро. Поэтому согласно нашим законам мы можем постепенно ввести в тебя в высший круг, что означает, что ты признанно стал одним из нас!
Майя посмотрела на меня, по-видимому, ожидая какой-то реакции, но я молчал. Мне совсем не хотелось говорить, спокойствие снизошло на меня, мое скрытое «Я» вдруг очнулось от сна и велело мне только созерцать. Напротив меня (и рядом) сидело восемь девушек, и я с интересом их рассматривал. Мой взгляд (или что-то отличное от взгляда, что я не мог объяснить) пронзал их устойчивые оптические образы, и я видел каждую девушку совершенно особенно – не так, как других.
Лидером была, конечно, Майя. Она представлялась мне ярко-белым сияющим овалом (или же яйцом), она была наполнена уверенностью, она являлась иглой, творящей путь.
Рядом с ней справа и слева сидели Лена с Ириной, они были похожи, но все же немного отличались друг от друга. Они тоже были яйцами, только темнее – не белыми, но темно-янтарного цвета. От них шел скепсис, направленный в мою сторону, но, похоже, они дали Майе полную свободу поступков, понимая, что не им решать мою судьбу, и не они сейчас главные в развернутом вокруг меня действии.
Справа от Ирины (мне отчего-то показалось, что у нее в ногах, хотя в действительности это было не так) сидела Лана. Она предстала мне в образе кошки, который постоянно накладывался на ее «яйцо», так что картинка получалась двойственной. Лана-яйцо светимостью больше походила на Майю, только ее переливчатая структура была мягче и одновременно вызывала ощущение скрытой жестокости. Недаром я видел ее, как кошку, – как в том детском мультфильме «Мягкие хищные лапки»: мышке-жертве несдобровать.
Далеко впереди всех (в воображаемом пространстве, которое никоим образом не являлось пространством моей квартиры, но, тем не менее, всё проходило именно в нем) стояла Софья-рассвет. В действительности же она сидела на стуле позади меня и даже отвернулась и пялилась в окно.
Все смешалось в моем восприятии. Сейчас вокруг меня не существовало направлений, девушки-яйца плыли по призрачной паутине света и одновременно странным образом оставались на месте, я же двигался по-настоящему, осматривая и изучая их со всех сторон. Таковым было мое видение, оно наиболее полно отражало целостную картину происходящего вокруг, сбрасывая щиты и приоткрывая пологи, скрывающие от меня неподдельное знание.
Софья-рассвет, может, и была рассветом, но я воспринимал ее как тяжелый железный замок, тюремщика и одновременно сурового жестокого созерцателя. Она сильно отличалась от всех. Ее «яйцо» было как будто обгрызано сзади, она когда-то потеряла себя и до сих пор не могла вернуть потерянное. Ее светимость была растрачена, одновременно ушло и сострадание, и ощущение прежней радости. Вместе с потерей светимости Софья лишилась и большинства душевных человеческих чувств (которые она заменила формальными пустыми симулякрами), и это было ее трагедией.
Долго смотреть на нее не хотелось. Она была, как холодная гробовая доска, у меня шел по коже мороз только от одной мысли, что я тоже мог бы при определенных условиях стать таким же. Я отпустил Софью из лап своего пристального внимания и в ответ ощутил некое подобие благодарности, изрядно скомпрометированной присутствием какой-то замаскированной почти неживой и чуждой нашему миру силы. Без сомнения, Софьи еще нужно было долго и долго работать над собой, чтобы вернуть себе радость жизни и стать прежней и бесшабашной.
Я перевел взгляд на задний план. Меня не успели познакомить с тремя оставшимися девушками, что, впрочем, никак не сказалось на моем желании узнать их поближе. Они представляли собой странную картину: двое из них как будто были слиты в одно светящее пространство, и я никак не мог понять, почему я их так вижу. Они не были любовницами, это точно! Они более походили на сестер, но так, что обе остро нуждались друг в друге и черпали друг из друга жизненную силу.
Мало того, для придания равновесия и устойчивости этой паре им требовался кто-то третий, и этот третий был сейчас рядом с ними – в виде светящегося шара-погонщика, который пристально смотрит на них (и за их возней), время от времени прерывает их игры и полностью довольствуется своей ролью надзирателя.
Эта троица настолько отличалась от всех присутствующих, что поначалу вызвала у меня ощущение инородного тела, но потом ко мне пришло знание, что для целостности картины здесь просто не хватает кого-то еще, кто одним своим появлением может собрать разрозненные кусочки мозаики, объединить всех и получить совершенный транспорт для проникновения в чужие недоступные миры.
Трио девушек несло в себе отголоски вселенского знания, оно являлось частью чего-то неземного, оно аккумулировало опыт предыдущих путешествий, оно было словно компасом и навигационными приборами, оно прокладывало путь и не задумывалось, куда он может привести.
Девушки были отвернуты от этого мира, мир почти не действовал на них и поэтому не держал их, что давало остальным возможность использовать их силу для перемещения в другие пространства – но сами по себе без посторонней помощи они могли только жить в своих мечтах, неспособные к длительным проникновениям в альтернативные реальности.
