«Все заканчивается», – думал он, лениво переворачиваясь с боку на бок. «Как когда-то закончился золотой век литературы. Вот посмотрите, какие, например, темы сочинений предлагались воспитанникам гимназий в начале ХХ века. Полюбуйтесь!»
«Замирание нашего сада осенью»,
«Река в лунную ночь»,
«Лес в лучшую свою пору»,
«Встреча войска, возвратившегося из похода»,
«Дедушкин садик».
Или вот, например, для младших классов:
«О том, что видела птичка в дальних землях»,
«История постройки дома и разведения при нем сада…»,
«Великаны и пигмеи лесного царства».
А для старшеклассников? Разве такое сейчас возможно?
«Слово, как источник счастья»,
«Почему жизнь сравнивают с путешествием?»,
«Родина и чужая сторона»,
«О скоротечности жизни»,
«Какие предметы составляют богатство России и почему?»,
«О высоком достоинстве человеческого слова и письма»,
«О непрочности счастья, основанного исключительно на материальном
богатстве»,
«О проявлении нравственного начала в истории»,
«На чем основывается духовная связь между предками и потомством».
«Нет, не в ту пору я родился! Не в ту! Где внутренняя красота, где полет мысли, где поиски и фантазии? Нет – все купить, все продать и поделить! И чтобы все для нас!»
Когда тоска одолевала совсем, он спрыгивал с дивана, плелся на кухню и съедал все, что видел. Это было сигналом возвращения к активной жизни. Постепенно хандра отступала, вновь появлялся аппетит, вновь хотелось радоваться и выходить в общество. Снова вокруг него вились ухоженные и привлекательные подружки, начинались пьянки-гулянки и разухабистые ночные оргии с распитием спиртного в шумных компаниях друзей и поклонниц.
И жизнь опять лилась легко и умиротворенно. И все опять было хорошо. Но со временем он стал замечать, что все эти многочисленные подружки и почитательницы его красоты, таланта и благородства преследуют только одну цель – через него втереться в доверие к его маме и папе. Открытие вызвало настоящий шок и потрясло его до глубины души. Это было невероятно, чтобы быть правдой! Невероятно – да, однако ж таковой являлось!
И тогда он дал зарок – больше никогда не верить ни одному их слову, не поддаваться на провокации и принять на себя обет целомудренности. Он начал игнорировать все их знаки внимания, начал огрызаться на любые вроде бы ласково и нежно сказанные слова и начал в любом их поступке искать срытую подоплеку. Он стал видеть их насквозь. И ему открылась вся устрашающая глубина их фальши, вся их неискренность и все их лицедейство по отношению к нему. Это сильно укрепило его в ощущении правильности выбранного пути женоненавистника.
Первой странности в его поведении почувствовала мама. Она искренне недоумевала, что с ним происходит, и что они с отцом делают неправильно. Он терпел все ее расспросы, но молчал или не подавал виду, что понимает, о чем она говорит. Наконец, через полгода, она отстала, смирившись с тем, что он, по-видимому, изменился окончательно и бесповоротно. И это принесло ему облегчение. Теперь он был почти свободен, мог мечтать в уединении и страдать от несовершенства мира вокруг.
Он молча брел по парку. Под ногами противно чавкало. Его ноги, одетые в непромокаемые высокотехнологичные ботинки, монотонно месили пожухлые валяющиеся под ногами мокрые листья вперемешку с комками грязи от прошедшего сильного ливня. Ветер усиливался. На сегодня передали штормовое предупреждение и в который уже раз пугали снегопадом и порывами ветра до тридцати метров в секунду.
Странное чувство как будто то бы из ниоткуда вдруг накатило на него. Ему пронзительно захотелось скинуть с себя опостылевшую одежду вместе с опостылевшими мыслями и такими мелочными и жалкими представлениями и о себе, и об окружающих и промчаться по пустынной аллее, сломя голову – словно он опять был маленьким-маленьким. Хотелось подвывать в унисон ветру и дождю. Хотелось улететь прочь из этого уютного, но такого скучного, отлаженного и комфортного мирка вокруг.
Он не стал себя сдерживать и побежал. Потом перешел в галоп. Тренированные стройные ноги четко отбивали такт. Ритмичные движения сделали свое дело – мысли стали ясными, а голова – свободной и пустой. Он бежал – бежал, как в детстве, бежал, как исступленный. Дыхание было ровным, сердце шумно гнало кровь по жилам, легкие, как громадные кузнечные меха, с жаром раздували широкую грудь. Он бежал, и это было счастье. Незаметно парк кончился, появились многоэтажки и деловито спешащие по своим делам люди. Кирпичная и панельная серость вновь брала власть в свои руки, насыщая пейзаж безысходностью.
Пришла пора возвращаться. Все чувства ушли, поразительная легкость в мышцах сменилась спокойной усталостью, и вместе с ней пришло удовлетворение от произошедшего. Он повернул назад и удивился, как же много он пробежал в запале накатившего на него необыкновенного чувства. Он знал, что это ребячество, но разве не каждый взрослый в душе навеки остается ребенком? И разве он сам не был таковым?
Возвращаться пришлось под усиливавшимся с каждой минутой дождем. Он радостно и умиротворенно подставил себя ему. Ему страстно хотелось продлить чудное мгновенье свободы и пронзительного одинокого счастья посреди пустынного парка. Одновременно с этим пришло ощущение, что кто-то его ищет и очень ждет. Ощущение было настолько сильным, что он поспешил назад с удвоенной скоростью.
Вдали показался одинокий силуэт стройной дамы в шикарном брендованном плаще и шляпе с полями. Неподалеку от нее трое крепко сбитых молодых людей со стрижеными затылками и в кожаных куртках рассеянно озирались и, казалось, кого-то или чего-то искали.
Он поспешил даме навстречу и увидел радость в ее глазах.
– Глупышка, ну какой ты глупышка! Ну, куда ты так быстро побежал? Я звала тебя, звала. Дурачок, потеряешься ведь, кто тебя будет также любить, как мы с папой? На, возьми вот – ошейник сейчас одену, а то у тебя что-то сегодня настроение не такое, как всегда. Эй, мальчики, Антуан нашелся, быстро идем к машине и домой! Замерзла вся, и собаку уже кормить пора!
На стол
– Ну, что можно сказать? Вы себе не представляете, что такое настоящий коньяк! Не вот этот – непонятно из какой бочки разлитый, а настоящий благородный напиток, дающий живость уму и усладу вкусом. А может, вы думаете, что вы знаете, но это не так. Сейчас я вам немного расскажу.
Вот когда появился коньяк? Можете сказать? То-то и оно, что нет. И мало кто сейчас знает. Вот раньше было много образованных людей, а сейчас что? Одна каша в голове и обрывки каких-то нелепиц! Начну издалека.
Две тысячи лет назад после того, как Юлий Цезарь захватил Галлию и установил на ее территории настоящие демократические законы, попутно вырезав все местное население и заселив плодородные земли оккупантами, римляне завезли туда виноград и начали его выращивать. Тогда еще не было такой культуры виноделия, как в наши дни – виноград был диким – таким же, как и люди, которые тоже в массе своей были дикими и необразованными. Виноград нужно было окультурить и добиться его произрастания именно на новых землях. Римляне очень старались, и результат не замедлил сказаться. Лоза прекрасно прижилась и приобрела свой особенный изысканный вкус, благодаря мягкому и теплому климату и особенностям галльской почвы.
