— Так. Конечно, так. Мы с Игорем спорили, бывало, очень жестоко… Да, это правда. Но правда и то, что мы с Игорем были настоящими друзьями.
— Вот как? — Ипатьева вскинула брови.
— Да! А почему вы так удивляетесь?
— Ну как же?… Это вовсе не в духе коммунистов. Ведь принцип: «Кто не с нами — тот против нас» — сейчас снова в ходу… У думского большинства.
— Нет, Галина, вы ошибаетесь, — почти ласково произнес Кульков. — Вы ошибаетесь. Вы. Вот Галина — журналист, — с утвердительной интонацией сказал Кульков.
— Да. Это очевидно, — с едва заметной усмешкой ответила Ипатьева.
Не заметив или сделав вид, что он не заметил иронии, Кульков спокойно и рассудительно, как учил его Громов, продолжал:
— Вот вы… Я не имею в виду именно вас, я вообще говорю о журналистах. Вот и вы создаете такое мнение общественное… Массы настраиваете таким образом, чтобы они думали: мы, скажем, с «Народным Домом» — в постоянном конфликте. Ничего подобного! Я внимательно смотрю — ну, по возможности, конечно — телевизионные новости. И что же я вижу? Так все поверхностно и так не соответствует действительности! Да, у нас случаются конфликты, но… У кого их нет? Любую семью возьмите — в какой-то момент времени все равно ссорятся. Другое дело, что у нас, при обсуждении того или иного решения, конфликты носят характер исключительно деловой, прагматичный, конструктивный. Мы вместе пытаемся достичь наиболее выгодного решения во всех случаях.
— Для кого выгодного? — спросила Ипатьева.
— Ну как — для кого? Для народа! Для кого же мы работаем? Для себя, что ли? Мне бы, если бы я для себя работал, выгоднее было бы на заводе остаться. Я получал бы те же самые деньги… Почти. Может быть — знаете, как это бывает! — халтуры какие-нибудь… Все же мы люди! Переработки — может быть, и больше бы выходило…
— Ой ли? — всплеснула руками Ипатьева.
— Не надо только ерничать! — строго оборвал ее Кульков. — Вы же знаете зарплату депутата. Шесть тысяч. По меркам, скажем, сельского жителя, это много. А по московским — далеко не роскошь…
— И вы хотите сказать, что живете на шесть тысяч в месяц?
— Не только я. Моя жена и дочь. Дочь учится в институте. Поэтому не работает, жена сейчас нездорова… Машина у меня государственная, дачи нет… Квартирка — вы зайдите, посмотрите! — трехкомнатная, в стандартном доме. Тысячи таких по городу! Так что не об этом речь. А о том, что мы вместе с Игорем, в том числе, старались и стараемся сделать так, чтобы нашему народу жилось лучше… А те, кто нам в этом мешает, рано или поздно понесут заслуженное наказание.
— И кто же, по вашему мнению, причастен к убийству Маликова?
— Мы, пожалуй, больше всех заинтересованы в том, чтобы найти убийц Маликова. Вашими стараниями, дорогая Галина, у народа складывается впечатление, что мы, коммунисты, празднуем победу. Даже на панихиде какие-то деятели говорили речи: «Коммунизм не пройдет!..» И что-то еще в этом роде. Как будто мы его убили в самом деле! В действительности уже хорошо известны люди, которые имеют отношение к этому страшному преступлению, дискредитирующему, между прочим, всю Думу, весь наш депутатский корпус…
— Это почему же убийство Маликова дискредитирует всех остальных?
(Пока все шло по задуманному Комаром сценарию. Нужно было переходить к главному.)
— Потому что кто-то специально разносит информацию о несуществующей коммерческой деятельности Маликова. Кому-то выгодно показать его в черном цвете. Убедить людей в том, что, если уж Игорь действительно народный избранник с большой буквы!.. Депутат пользующийся авторитетом в массах, один из главных наших соперников на выборах — и очень сильный соперник! Если уж и этот кристальной, как все знали, души человек завязан в грабительской приватизации и ловит рыбку в мутной воде — как же тогда с остальными? Остальные, получается, вообще непонятно кто? Клейма негде, значит, ставить?! И все эти слухи о его коммерческой деятельности, об общих делах с Боровиковым — это все липа чистой воды! Кстати, если уж зашла речь и об этом, ведь Боровикова убили тоже не от скуки! Тоже кому-то дорогу перешел! А в чем он перешел дорогу и кому — вот вопрос! Вот я смотрел передачу вашего коллеги — Анисимова… Он говорил, что действует в Петербурге банда… Раньше управлялась она авторитетом по кличке Писатель, а теперь там, как говорится, власть сменилась… Так вот, уважаемая, ловите этих бандитов, обличайте их, наказывайте в конце концов! Но не трогайте святые имена… А имя Маликова лично я могу назвать для себя святым… Хотя и не верю в Бога. Не так воспитан. Не так обучен.
— Мы начали говорить о Боровикове, — напомнила Ипатьева.
— А что — Боровиков? Я знал его. Крепкий предприниматель…
— Говорили, что он вплотную связан с криминалом, что ему подчинялись напрямую несколько крупных преступных группировок Петербурга…
— Да ерунда это все, — устало возразил Кульков, — Боровиков поддерживал медицинские учреждения, у него денег, бывало, не хватало на собственные нужды. Все налоги платил, и при этом — сколько больниц поднял в городе! А? Почему об этом никто не говорит? Сколько домов он построил! Почему это не берется в расчет? А говорят только о том, что раз Боровиков такая шишка, значит, он обязательно, он обязательно бандит… Я его прекрасно знал, мы встречались, общались, у него дома я бывал… Я думаю, тут все те же люди, все та же банда… Ведь в программу Маликова входила как раз статья о помощи медицинским учреждениям.
— Боровиков занимался еще и бензином, — вставила реплику Ипатьева.
— Ну и что? Плохо занимался? Вот, между прочим, после его смерти цены и подпрыгнули! Так как? Может, все-таки это выгодно тем, кто сейчас диктует ценовую политику? Может быть, и к убийству Маликова лежит тропинка через них? Вот о чем надо думать!..
Кульков почувствовал, что его начинает нести. Он любил это состояние, по сути, бывшее сродни вдохновению поэта или художника: когда проблема поиска нужных слов, красок или перспективы вдруг уходит и рука автора уже работает сама собой, когда автор начинает ощущать себя всего лишь проводником какой-то бешеной энергии, которую ему нужно всего лишь материализовать, облечь в форму и зафиксировать на бумаге или холсте… В таком состоянии Кульков мог говорить часами. Способность эта проснулась в Сан Саныче еще во время работы на заводе, когда он мучил сослуживцев речами на профсоюзных собраниях. И только недавно Пряхин признался ему, что именно благодаря выдающимся способностям Кулькова в риторике он, Пряхин, и сделал на него, Сан Саныча, ставку.
Скажи он это годом раньше, Кульков бы обиделся. Но сейчас, когда их с Данилой связывали уже большие дела, большой бизнес, когда они уже шли в одной и очень плотной связке, обижаться было и глупо и поздно.
— Ну, к сожалению, время нашей передачи заканчивается, — услышал он голос Ипатьевой.
Кульков недоуменно посмотрел на журналистку. Он только перешел к теме обстрела Белого дома и начал было рассуждать о том, кто там был прав, кто виноват, а тут…
