– Ох, ваша милость, – проговорила она с набитым ртом, – простите, но не смогла утерпеть.
– Для тебя и поставлено, – сказал я. – Лопай, не стесняйся. Набирайся сил.
– Все равно стыдно, – прошептала она.
Ее глаза были умоляющими, но пальцы отрывали кусочки нежного мяса и отправляли в быстро жующий рот. Я погладил ее по голове, пышные волосы пружинят под пальцами, быстро оделся и вышел.
На лестнице перехватил Гунтер, рыцари спрашивают насчет указаний, я отмахнулся:
– Сам указывай. Отец Ульфилла сейчас где?
– Если не в карьере, то в церкви. Он весьма ревностен…
– Знаю, – ответил я с тоской. – Ладно, сейчас он явно советуется по одному важному вопросу.
Гунтер спросил настороженно:
– С кем?
– Ас кем еще стоит советоваться, – ответил я, – если дело важное? С Богом, конечно.
Снег смачно хрустел под сапогами, словно зайцы жуют свежую капусту. Мой арбогаст выметнулся веселый, с горящими глазами, однако настроение мое оставалось ниже плинтуса.
Отец Ульфилла, как я и предположил, находился в церкви. Он обернулся и пошел навстречу, едва я переступил порог. Бледный и осунувшийся, с покрасневшими от ночных бдений и молений глазами, взглянул на меня исподлобья, я открыл было рот для вопроса, тут же услышал резкое:
– Нет!
– Что «нет»? – переспросил я, но сердце болезненно сжалось, поняло раньше меня, дурака.
– Я говорил всю ночь с Господом, – проговорил Ульфилла.
– Он не мог такое посоветовать, – запротестовал я.
– Он сказал «нет», – ответил Ульфилла резко. – Церкви не нужно проклятое золото из ада!
Я прошел мимо него, так что Ульфилла невольно последовал за мной, положил на стол свернутый в трубочку рулон пергамента. Отец Ульфилла бросил на него короткий взгляд. Я развернул, прижал углы золотыми монетами.
– Отец Ульфилла, – сказал я, – разве не я посоветовал поставить церкви во владениях Одноглазого, как только стали моими?.. Разве не я выделил денег на строительство часовен и даже церквей?.. Вы ведь все это сделали?
Он кивнул:
– Да.
– Думаю, за два года вы преуспели во многом, – сказал я.
– Преуспел, – согласился он. – Слово Господа снова стало звучать всюду.
– Значит, – сказал я с нажимом, – в тот раз вы извлекли пользу из сотрудничества со мной. А сейчас что-то вам мешает… Не гордыня ли?.. Подумайте на досуге. Смотрите сюда. Это план монастыря. Он втрое больше того, что вы задумали при всем своем энтузиазме. Вот здесь главный зал для общих молений, вот здесь келья, а это библиотека…
Голос дрожал, я сам чувствовал, что всегдашняя уверенность разбивается, как морская волна о подлинную твердь, которую мне никогда не заиметь. Отец Ульфилла следил за моей рукой настороженно и недоверчиво.
Когда я обрисовал все-все, закончив расположением кухни, он фыркнул:
– На постройку такого монастыря потребуется слишком много денег.
– Сколько?
– Даже в аду не наберется столько.
– А если пустить на благое дело сокровища Ганслеггера? Он покачал головой:
– Да и потом понадобилось бы слишком много, чтобы поддерживать монастырскую жизнь.
– Можно перевести на самообеспечение, – сказал я быстро. – Здесь цветущие сады и луга, а это мед и воск! Монахи смогут заниматься подсобным хозяйством и перестанут зависеть от прихоти местных лордов. Он снова покачал головой:
– Это слишком. Монастырь будет на три четверти пустым.
– Крестьяне охотно будут отдавать детей, – сказал я убеждающе, – чтобы избавиться от лишних ртов. Так что наполнится жизнью он быстро. Я выделяю для монастыря хорошую плодородную землю. Она не только прокормит монахов, но и даст некоторую прибыль…
– Монастырю не нужна прибыль!
– А на что покупать недостающее, например, свечи? Хотя свечи можно делать самим из воска, если заведете собственную пасеку. Но деньги понадобятся все равно… Отец Ульфилла, я знаю, как такой монастырь создать не за сто лет, как их обычно строят, а уже этим летом.
Он отшатнулся, глаза округлились:
– Что?
Я развел руками:
– Собираюсь сделать вам необычный подарок. Вы за это время неплохо изучили грозный замок Верден… Хорош? Земли, что ему принадлежат, плодородные. Так вот собираюсь передать вам замок, земли и все села, что входят в его владения. Замок станет краеугольным камнем для строительства монастыря. Первые годы, собственно, он и будет монастырем, а потом расширитесь за счет пристроек. Крестьяне Вердена таким образом станут монастырскими крестьянами.
Он уже пришел в себя, я почти видел, с какой скоростью работает его мозг, моментально просчитывая все варианты за и против, выискивая ловушки, стараясь угадать, на чем же я его пытаюсь поймать и как именно погублю его Душу.
– Это… – проговорил он резко, – щедро. Очень щедро! И все за эту ведьму?
Я кивнул:
– За ведьму. Да-да, за такую малость я отдаю большой и хорошо укрепленный замок, а также все владения Вердена. Ну, за исключением тех, что отошли к Амальфи. Разве это не торжество церкви?
Он сказал напряженно:
– Ведьма должна быть сожжена.
– Кто спорит? – ответил я. – Конечно же! Но, возможно, Господь в своем мудрости, недоступной нам, как раз и провел всю эту великолепную комбинацию, чтобы завершить ее созданием монастыря, откуда под вашим мудрым руководством будут выходить пламенные проповедники учения Христа?.. И откуда воссияет чистый свет, изгонит нечисть, просветит и спасет души простого народа, столь падкого на дешевые мирские радости?
Он слушал все еще настороженно, но я уже видел появившиеся бреши в его обороне.
Наконец, он проговорил с колебанием в голосе:
– А что собираетесь делать вы?
– Во всяком случае, – ответил я, – не мешать вам, это точно! Гунтер и его рыцари умоляют меня взять их с собой. Я планирую проникнуть на Юг, а они готовы со мной хоть в ад. Так что убьем двух зайцев: я перевезу в свои новые земли верных мне людей, а вы получите земли, что позволят содержать монастырь, набирать молодых послушников и воспитывать их в духе воинствующей веры… Вы мне тоже очень не нравитесь, отец Ульфилла, но вера лично у вас воинствующая, что есть очень хорошо.
Он посмотрел на меня исподлобья:
– Почему?
– Церковь быстро становится беззубой, – объяснил я. – В том королевстве, откуда я, с ней никто не считается. И виновата в этом она сама. А вы в своем монастыре станете готовить миссионеров своего склада и натиска, что так важно и чего так недостает.
Уже на пороге я остановился, хлопнул себя по лбу и повернулся к отцу Ульфилле:
