– Так почему же?
Он посмотрел на меня с удивлением и некоторой жалостью. Мол, как ты живешь, если не знаешь таких простых вещей?
– Там на границе Орочий Лес, – пояснил он. – Туда все равно никто не смеет входить. Пока еще никто не вернулся. Король Шателлен охотно отдаст, но Гиллеберд не дурак. Если вдруг объявил бы тот лес своим, то, возможно, некоторые лорды начали бы предлагать отправиться туда всем войском и перебить всю нечисть. А Гиллеберд – расчетливый военачальник, хоть и король. В нем нет привычной королевской дурости. В смысле, не станет воевать с противником, силы которого неизвестны.
Я кивнул.
– Разумно. Гиллеберд – предсказуемый политик, что для меня очень удобно. Значит, на границе Армландии с Шателленом этот Орочий Лес, половина в Шателлене, половина у нас, и самый краешек заходит на земли Гиллеберда… и только он мешает дружественным связям наших братских народов?
Растер посмотрел на меня с удивлением.
– Вообще-то две трети на землях Шателлена, – сообщил он почти злорадно. – Потому Гиллеберд и не хочет отрезать их королевство от Армландии.
Я потребовал:
– Сэр Растер, расскажите о нашем восточном соседе.
– Что именно?
– Все. И подробнее, подробнее.
Глава 2
Он рассказывал, а я мыслил, строил планы, хотя странными путями бродит человеческая мысль: вот ломаю голову, как наладить отношения и с этим правителем, сосед все-таки, а следующая мысль уже о волосах в носу сэра Растера: такие длинные, что первыми пробуют суп в ложке, когда подносит ко рту… И случайно или нарочно вошедшая служанка не присела к полу, укладывая поленья в камин, а нагнулась так, что определенные мысли сразу же во всей красе, такие яркие картинки, что прямо не знаю, а пальцы уже разок дернулись, что-то им тоже привиделось…
– Хорошо, – сказал я. – Картина, в целом, понятна.
– Будем воевать? – спросил он радостно.
– Безусловно, – ответил я бодро. – Но когда и с кем – пока неизвестно. Подумаю, кому бы дать отпор. Если понадобится, даже заранее… А есть у нас какая-то информация об императоре Карле?
Растер отшатнулся в удивлении.
– Карле? Да кто о нем не знает!.. Хоть и далековато от нас, но земля слухами полнится. Неустрашимый воитель, покорил уже больше двадцатикоролевств,но,исполненный неустрашимости и воинской доблести, готов идти до последнего моря, как он сам изрек!.. Господи, сэр Ричард? Неужели… неужели с самим императором?
Голос его упал до шепота, в глазах ужас. Я поспешно покачал головой:
– Не так сразу, сэр Растер. Все должно созреть… Кстати, что вот за странная дорога? Какая-то непонятная петля вот здесь.
Я провел пальцем над дорогой, что шла прямая, как будто ее строили всемогущие инженеры, а потом вдруг начала пугливо шарахаться в стороны.
Растер с лязгом пожал плечами.
– Там Сад Фей…
– Ого, – сказал я с удовольствием, – хоть что-то красивое! А то Орочий, Гиблый, Синее Болото… Когда метель уляжется, надо бы съездить… Вроде недалеко.
Он посмотрел на меня с сомнением, словно не был уверен в моем рассудке.
– Сэр Ричард, – сказал он, – я понимаю, у вас настолько горячее сердце, любой мороз вам… словом, нипочем. Но какие Леи зимой?
В дверь заглянул страж.
– Сэр Ричард, к вам барон Альбрехт. Пустить или в шею?
– Что за грубый народ, – проворчал я. – В шею… Барона в шею нельзя. Их иначе, иначе… Впрочем, пусть входит, вопросы есть.
Альбрехт вошел сосредоточенный, совсем незимний, когда одно веселье как на уме, так и в других местах, отвесил на ходу учтивый поклон.
– Здравствуйте, барон, – сказал я. – Что-то вы серьезный… Вы правы, сэр Растер, как-то не подумал. Какой из меня гроссграф? Феи – это ж вроде бабочки-переростки, ну крыловским стрекозам родня… Муравьи в норках зимуют, а феи в каждом сезоне новые?
Растер покачал головой в сомнении.
– Да вроде тоже куда-то деваются на зиму. Потом у них все расцветает. Весной, правда, никто у них не бывал, грязь, дорог нет, а когда подсохнет, кое-кто попадал к ним. Рассказывают, крестьяне из деревни Брехаловка там не раз бывали.
Альбрехт перебил насмешливо:
– Сэр Растер, это все бабьи сказки. Я трижды туда приезжал. Никаких фей! Сад, правда, великолепный. Но бабочки там мелкие, как и жуки. И муравьев много!.. Муравьи, правда, крупные. Думаю, что если бы феи были, они бы в первую очередь извели муравьев.
Растер спросил недоверчиво:
– Но крестьяне ж видели фей? А кто-то и общался? Барон Альбрехт фыркнул, выпрямился, весь из себя достоинство.
– Сэр Растер, вы можете допустить, что грубые простолюдины смогли узреть дивных фей, а человек мыслящий и с тонкой галантной душой, исполненной деликатности и всяческих достоинств, не заметил бы?
Растер протянул:
– Так это исполненный деликатности! А где такие? Вымерли…
Альбрехт улыбнулся, показывая, что оценил попытку старого вояки сострить. Но только попытку.
– Какие планы, сэр Ричард? Могу быть чем-то полезен?
– Можете, – сказал я. – Я отлучусь ненадолго, а вы тут присматривайте совместно, чтобы замок не растащили.
Альбрехт смотрел остро и недоверчиво.
– Я не должен спрашивать, куда направляетесь?
– Спрашивать можете. – сообщил я, – но вот ответа не обещаю.
– Тогда не буду, – улыбнулся Альбрехт, а специально для Растера пояснил: – Когда спрашиваю, а не получаю ответа – это урон престижу и рыцарскому достоинству.
– Вот как? – удивился Растер.
Лицо его просияло, явно начал вспоминать всех, кто ему не ответил, это ж какой пропадает великолепный повод вызвать на дуэль!
Сколько той зимы, если провести ее за хорошо накрытым столом, но мне нужно успеть даже не за зиму, а за оставшиеся пять дней, а то снова Сатана появится, а я разведу руками.
Что такое Зорр – помню так ясно, что иной раз мурашки по коже. Потому вылез из-под толстого одеяла затемно, хорошо – если доберусь за световой день, вооружился до зубов и поднялся в седло в доспехе Арианта, с его мечом и луком, с молотом у пояса и не забыл проверить, все ли кольца на пальцах. Пусть даже те, с которыми еще не разобрался. Я запасливый.
И лишь потом закутался в теплый плащ, подгреб под себя длинные полы, к путешествию готов. Пес выбежал и прыгал вокруг, я наклонился и поцеловал в холодный нос.
– Я тебя люблю, – сказал я. – Отлучусь ненадолго! Замок оставляю под твоей руководящей и направляющей, понял?..
Горячий язык, как мокрой тряпкой, молниеносно очистил мое лицо от микробов. Я отшатнулся, вытерся рукавом, а Пес радостно гавкнул: подловил!
