Я грубо захохотал:
– А вот я позволю! Что, не нравится?.. Понял, что у меня арсенал настолько же шире твоего, как твой был шире, чем у благородных рыцарей Зорра? А это значит, что я побью тебя, вонючая гнида, везде и всюду!.. И ты будешь…
Я красочно и с подробностями расписал, что он будет, и как я его буду, и что сделаю затем, и как его поставлю. У подножия башни стало мертво. Никто никогда не слыхал таких омерзительных гнусностей, хотя я всего лишь вспомнил занятия всяких секс-меньшинств и перебросил их на императора, вернее, на императора и себя, где император выполняет пассивную роль, а я его использую для всех удовольствий продвинутых демократов и толерантных общечеловеков.
Когда я замолчал на минутку, придумывая, как использовать императора для скотоложества, все-таки это редкая скотина, снизу из замороженной пустыни донесся жалобный крик:
– Только не трогай моих детей! Только не трогай!.. Я грубо захохотал:
– А что ты мне предложишь, старый дурак? Он прокричал в отчаянии:
– Я дам тебе что хочешь! Ты сможешь купить себе сто… тысячу мальчиков! И делай с ними, что хочешь, только не трогай моих…
Я крикнул, уже чувствуя, что совсем непритворное бешенство захлестывает с головы до ног, и я, в самом деле, перестаю контролировать себя:
– Мразь!.. Чем твой сын лучше сотен тех мальчишек, которые погибли в огне, когда ты велел поджечь пригороды Зорра?.. Чем он лучше тех, которые погибли, сметенные валом воды, когда ты велел разрушить плотину над городом Браушвицем?
Он продолжал кричать:
– Я дам тебе все, что захочешь!..
– Хорошо, – заорал я. – Вот мои требования… Но учти, торговаться не буду. Я зол, я очень зол…
Не успев договорить, я ощутил смертельную опасность и едва успел отшатнуться от сверкнувшего у самого лица стального лезвия. Нож со скрежетом ударил в камень, но я • не успел ухватить за руку Арманда, он с непостижимой скоростью взмахнул им снова.
Амулет, мелькнуло у меня в мозгу. Все это время старший принц старался воздействовать на меня с помощью магии, вот как увешан талисманами и амулетами, а когда не получилось – сумел ускорить свои реакции.
Я отпрыгнул и с ужасом ощутил, что Арманд движется быстро, слишком быстро для нормального человека. В его глазах я увидел свирепую радость и триумф. Я выставил перед собой меч и попытался парировать его клинок, однако Арманд избегал с такой легкостью, словно я двигался под водой.
– Теперь ты умрешь, – крикнул он ломким мальчишечьим голосом, но свирепость хищного зверя звучала в его злом голосе. – Я убью тебя сам… как убил уже десятки человек!
– Ты убивал слуг, – ответил я. – А теперь перед тобой рыцарь. Брось нож!
Он засмеялся.
– Я вырежу твое сердце!
Он бросился вперед, действуя настолько быстро, что я едва направил меч в его сторону, как он проскользнул рядом. Острое лезвие ножа распороло камзол, грудь, глубоко погрузилось в мое тело. Кровь брызнула, как будто под чудовищным давлением.
Арманд захохотал, в глазах появилось безумное наслаждение. Он всматривался в мое лицо, как будто ожидая увидеть в нем нечто необыкновенное, ведь умирающие что-то видят. Я подал руку с мечом назад и, чуть сместив в сторону, ударил, как шпагой.
Глава 11
Острие с жутким треском пропороло живот, взрезалось во внутренности и скрежетнуло, упершись в хребет. Я толкнул сильнее, меч прорезал позвоночный столб и вылез с той стороны. Арманд смотрел на меня остановившимися глазами, нож выпал из ослабевшей руки. Как бы он ни умел двигаться быстро, но с перерезанным спинным мозгом двигаться вообще никому не удается.
Он рухнул вниз лицом, а я отнял ладонь от раны. Красные вздувшиеся края торопливо сдвигаются, слились в неровный багровый вал, что побелел и опустился, быстро исчезая из виду. В ушах звенело, словно стая комаров, но слабость в теле уже исчезла.
Телекса трясет, младший принц так и не сдвинулся с места. В глазах ужас, лицо бледное, взгляд прикован к кровавой луже под телом брата, что становится все шире и шире.
Шатаясь, я осторожно посмотрел вниз. Карл уже в окружении телохранителей, со всех сторон к нему сбегаются арбалетчики. Стараясь не высовывать голову, я крикнул:
– Твой старший дурак пытался убить меня в спину!.. Теперь он сам издыхает… А мой нож, острый, как бритва, у горла твоего последнего сына. Ты можешь велеть арбалетчикам расстрелять меня… но я успею дернуть рукой, ты понял?.. Нет, ты понял?.. Я всегда успею, умирая, дернуть рукой… и голова твоего сына покатится по ступенькам…
Снизу раздался полный ужаса звериный крик:
– Нет!.. Все уйдут!.. Никто не подойдет… Пощади ребенка!..
– Убери всех, – прокричал я. – Все время помни, я успею дернуть рукой! А нож – бритва!
Снизу раздавались крики, лязг и звон железа, конское ржание, скрипы дерева, словно кто-то подтаскивал катапульты. Я ощутил, что где-то меня переигрывают, заорал:
– Ты что-то слишком долго думаешь!.. Я только что надругался над твоим старшим сыном. Как он визжал и молил о пощаде, когда я вспарывал ему живот!..
Снизу долетел испуганный вскрик:
– Ты не посмеешь!
– Я же сказал, – крикнул я, – что я такой же, как и ты?.. Лови доказательство!
Я подтащил тело Арманда к краю и, пряча голову от прицельного выстрела, столкнул его вниз. Через пару мгновений донесся шлепок о камни двора, а затем яростный крик Карла, исполненный горя и ярости:
– Мой сын!.. Как ты посмел?.. Как ты посмел? Я громко и нагло захохотал:
– Ну что?.. А чемон лучше непокорных горожан, которых ты убиваешь за то, что не сразу открывают тебе ворота?.. А сейчас я убью твоего младшенького…
Снизу донесся звериный вопль, полный безумного страха:
– Только не это!.. Только не это!.. Что угодно возьми, кого угодно!.. Только его оставь, это мой единственный наследник…
Я прокричал:
– Ладно, пока оставлю. Заложником. Вот мое условие… Ты, мразь, освобождаешь короля Шарлегайла и с почетом, запомни, мразь, с почетом!., возвращаешь его в Зорр. А свои войска отводишь от границ его королевства. Сына твоего я забираю. Не спорь, мы оба знаем прекрасно – нарушишь все условия, как только твой сын снова окажется с тобой!.. Он останется жить, когда-нибудь верну. Но не сейчас…
Я захохотал, стараясь, чтобы голос звучал как можно более грубо и страшно. К моему удивлению, получается легко: опускаться нетрудно, это взъинтеллигентить непросто, а грубить и тупить – всегда пожалуйста.
Правой рукой я прижал Телекса к своему телу, нож в левой и касается беленького нежного горла. Мальчишка застыл в ужасе, я прорычал ему в макушку:
– Чуть дернешься – сразу режу!.. Запомнил? Он прошептал, страшась шевелить даже губами:
