В покоях, что не совсем покои, кто-то побывал за это время. Вряд ли понаставили жучков или рылись в вещах, я ведь омниа мэа мэкум порто, в смысле, все свое ношу с собой, так что спишем просто на тщательную уборку со стороны слуг.
Сбросив сапоги, я рухнул на ложе. Так и не удалось вытряхнуть усталость после скачки, хотя уже глухая ночь, должен был отойти. Видимо, чересчур промерз, к тому же в седле под ураганным ветром весь световой день…
В дверь постучали. Я отыскал взглядом меч, спросил устало:
– Что случилось?
– В большом зале пир, – крикнули из коридора.
– Спасибо, уже был, – ответил я.
– Как знаете, – ответил голос, – мне просто велено сообщить. Не так часто Его Величество появляется за общим столом.
Послышались уходящие шаги. Тело просило отдыха, я застонал, но заставил себя встать. По голосу не похоже, что простой стражник, чувствуется манера речи человека, вышколенного дворцом. И приглашен я, похоже, неслучайно: я вообще не верю в совпадения, а тут и я прибыл, и король на общем пиру…
Входя в зал, я понял по виду придворных вельмож, что присутствия короля на пиру никто не ждал. Все суетились и ревниво спорили насчет табели о рангах, а то каждый стремится сесть поближе к королевской части стола.
Король Шателлена благородный и мудрый Роджер Найтингейл появился в простом костюме из зеленого бархата, что подчеркивает неофициальный статус пира. Вокруг его кресла-трона сразу возникли советники, засуетились слуги.
После благодарственной молитвы король вонзил нож в бок жареной цапли. По залу прокатилось частое щелканье: все торопливо кромсали дичь, тащили на свои блюда.
Я ел неспешно, выказывая манеры, да и не голоден, прислушивался и присматривался. Вино льется рекой, разговоры становятся все громче, свободнее, развязнее. На меня посматривали с интересом, а когда я тянулся через стол за чем-нибудьвкусненьким,всевнимание переключалось на меня. Я так же молча принимался жевать, а когда слуга подходил с кувшином, я кивком позволял наполнить мой кубок.
Напротив занял место за столом молодой, но уже дородный вельможа, одетый пышно и богато, я бы сказал, в стиле барокко: много красивых деталей, а в целом какое-то говно полное, если уж по-куртуазному.
Он болтал без умолку, еда то и дело вываливалась изо рта: старался успеть пожрать все, что оказывалось в пределах досягаемости его лап.
Я все помалкивал, наконец, он это заметил, спросил с ехидцей:
– Сэр Ричард, а что вы молчите так упорно? Нет предмета для беседы? Или это в вас так проступает природная глупость?
За столом разом наступило молчание, все замерли, и за более безобидные слова вызывают на поединок. Я ответил вежливо и очень кротко:
– Сэр, ни одному дураку не удается смолчать за столом, если его не спрашивают.
Король с облегчением перевел дыхание. Я перехватил его благодарный взгляд, а за столом пошли смешки, ехидные взгляды уже на говорливого сэра. Он побагровел, надулся, бросал на меня через стол злые взгляды.
Король обратил на меня благосклонный взгляд, поинтересовался благожелательно:
– Как вам искусство нашего повара?
– Ваше Величество, – ответил я скромно, – у меня непритязательный вкус, мне вполне достаточно самого лучшего.
Кто-то заулыбался, остальные выглядели озадаченными. Король мягко улыбнулся:
– Я рад, что вам нравится наш пир.
Мне почудилось, что произнес чересчур горделиво, я ответил спокойно:
– У кого дела идут хорошо, у того всегда пир.
– А у вас идут хорошо, – произнес он полувопросительно, – хотя едите что-то мало…
– Всякое излишество, – пояснил я, – портит или нравы, или вкус.
Маркиз Эбервиль за два кресла от короля, граф Калантраф намного дальше, что и понятно, он поглядывал на меня дружески, даже подмигнул, в то время как маркиз Эбервиль смотрит холодновато. Похоже, что-то во мне ему перестало нравиться.
Мне захотелось это проверить, я наклонился через стол и сказал ему дружески:
– Вы ведь советник короля, дорогой маркиз? А правда, что в горизонтальном положении мозг не выше других органов?
Он холодно посмотрел на меня, получилось все-таки снизу вверх, во взгляде мелькнула неприязнь.
– Сэр Ричард… -Да?
– Если человек выше кого-либо на голову…
Он остановил себя, подбирая слова, я гордо выпрямился и повел плечами, выпячивая грудь.
– Ну-ну, говорите.
– Это необязательно заслуга головы, – ответил он с холодным сарказмом.
Я подумал, подумал, еще подумал, наконец, просиял лицом и сказал радостно:
– Вы правы, дорогой маркиз!.. У меня не только руки длинные, но и задние ноги. Думаю, за мной женщины потому и бегают!.. Лицо женщины – это грудь, а у нас… хе-хе, как вы правильно заметили – задние ноги.
Он помрачнел, я понял, что угадал, сам метит в женихи. Может быть, у него и были шансы, но тут появился я, весь из себя…
Я встал с кубком в руке, на меня поглядывали в ожидании тоста, но я обошел стол, наклонился к уху графа Калантрафа:
– Дорогой граф, не перешел ли я дорогу маркизу Эбервилю? Мне бы очень не хотелось…
Граф всхрапнул, как боевой конь при виде вражеского войска:
– Нет, дорогой сэр Ричард, вы ему не переходите дорогу…
– Слава богу!
– …но переходите его кузену, тоже маркизу. Он во дворце, но за столом сейчас его нет.
Перед моим взором промелькнули сотни лиц, одно высветилось ярче других: тот самый молодой рыцарь с бледным утонченным лицом, которого я видел в приемной короля. Теперь припоминаю, с сэром Эбервилем они похожи, словно не двоюродные, а родные, а то и близнецы, только Эбервиль старше своего близнеца лет на двадцать.
– А-а-а, – протянул я, – жаль, конечно. Но, увы, принцессу Франку разделить не удастся.
Маркиз Эбервиль напряженно вслушивался в наши разговоры, до него долетали только отдельные слова. Перехватив мой взгляд, покачал головой.
Я подошел ближе.
– Сочувствую, сэр Эбервиль, – сказал я легко, – но это сродни турниру. Кто-то вылетает из седла.
Он тяжело вздохнул:
– Сэр Ричард, в этом турнире вас нельзя сравнивать. Я ответил гордо:
– Знаю.
Он посмотрел с жалостью, покачал головой.
– Вы не поняли. Мой кузен – рыцарь.
– А я кто? – спросил я в недоумении.
– Боевой конь и длинный меч, – пояснил он, – еще не делают мужчину рыцарем. Как и добротные доспехи. Даже умения драться и побеждать – еще мало.
Я ощутил себя задетым.
