– Значит, – проговорил король, все еще не веря в такое счастье, – это все не сон?
– А правда, – спросил я, – хорошо, когда дети преподносят и хорошие сюрпризы?
Канцлер промямлил:
– Да… хорошие дети преподносят хорошие сюрпризы, а нехорошие…
– Тогда мы просто замечательные, – сказал я и нежно посмотрел на леди Франку.
Найтингейл покачал головой:
– Да, сэр Ричард, вы меня удивили.
Я покосился на леди Франку, не хочется слишком рано выходить из нужного имиджа, но ее отец уже меня расколол за пиршественным столом, так что ладно, теперь можно.
– Ваше Величество, – произнес я несколько другим тоном, король сразу же посерьезнел, – я вам тогда сказал, что сердце требует одной женщины… Так вот в нем, в моем сердце, уже есть женщина. Я желаю вашей дочери выйти замуж за достойного человека, который достоин ее любви, и которого, естественно, подберете ей вы, с вашей мудростью и проницательностью. Я лично еще раз рекомендую маркиза Мидля, весьма достойный человек и очень благородный. А уж как любит вашу дочь, я уже убедился! Мы же с вами удовлетворимся новыми возможностями торгового союза наших земель.
Он кивнул, не сводя с меня удивленного взгляда.
– Который будет реализован, – уточнил он, – если сумеете обезопасить путь между нашими землями.
– Не «если», – уточнил я, – а «когда». Вернее, «как только». Думаю, приступим к масштабной зачистке сразу же, как растает снег и подсохнут дороги.
Мы вышли вместе из королевских покоев: леди Франка и я, почти рука об руку. Когда за нами захлопнулись двери, леди Франка всмотрелась в меня пристально.
– Сэр Ричард, – спросила она неожиданно, – а почему вы не та свинья, что были раньше?
Я сделал вид, что вот так прямо взял и вознегодовал.
– Э-э-э-э… как это? Это, знаете ли, оскорбление!.. Я самая что ни есть настоящая свинья, еще та свинья! Да свинее меня и не бывает… в определенных обстоятельствах. Иначе что я за политик? Обижаете, леди Франка!..
– Чем же? – спросила она, опешив.
– Что усомнились в моих дипломатических способностях! Человек вообще должен быть разносторонним, а государь – обязан.
Она покачала головой.
– Сейчас я вижу совсем другую сторону. Я ее раньше не видела.
Я спросил настороженно:
– И в чем я прокололся?
– Выглядите почти человеком, – объяснила она любезно. – А тогда я вас ненавидела люто.
– А-а-а-а, – сказал я, – так это, наверное, потому, что, видели во мне жениха? Который возьмет как овцу и повезет в свой хлев. Ну в смысле, овчарник. Овечник. Она подумала, двинула плечами:
– Отчасти и так. Но все-таки вы сейчас намного приятнее. И не такой наглый. Мне сейчас вот показалось…
Она запнулась, в глазах метнулся испуг, затем щеки окрасились румянцем, ресницы часто-часто захлопали.
– Что показалось? – спросил я настороженно. – Перекреститесь, пройдет.
Она прошептала:
– Это дико, но… неужели нарочито старались показаться как можно более отвратительным?
Я спросил с наигранным удивлением, боюсь, заметным:
– Зачем это мне?
Она покачала головой, взгляд коричневых глаз был устремлен на меня с такой силой, что я ощутил, как начинают гореть щеки.
– Вам нужно было, – прошептала она, – чтобы я отказалась сама… И тогда принудите моего отца… Ну да, он был так рад, что спас меня! И даже не подумал, что договор с вами вообще-то неравноценен.
Я спросил уже без притворства:
– Леди Франка, что за дурость? Вы красивая, но не лезьте в дела мужские! Тоже мне, экономистка! Цивилизованные страны должны поощрять свободный въезд-выезд, права человека, обмен товарами и всякой там ненужной информацией… Мы, может быть, со временем интегрируемся в какой-нибудь Общий Рынок, ОПЕК или что-нить еще, даже общую конституцию примем… несмотря на отдельные сепаратистские, да…
Она даже не обратила внимания на мою речь, все пропало, зря старался и блистал умом. Эта дура не отрывает от меня гневного взора и видит насквозь, и хоть умных речей не понимает, зря мечу бисер, но ясно видит то, что под речами, ибо язык дан человеку, чтобы скрывать мысли, а она разглядела и то, что под мыслями.
– Леди Франка, – сказал я с досадой, – не надо умничать, а то и другие претенденты от вас откажутся… это я шутю так, ну вы поняли. У нас, государственных мужей, все путем и все схвачено. Перед державами раскрывается сплошной путь… сплошного, можно сказать, процветания в экономике и сопредельных, а вы с личными вопросами! Нехорошо. Или вы против процветания?
Она покачала головой:
– Как вы меня обманули…
– Это не обман, – заверил я. – В конце концов все получают то, что хотели! Я – торговый договор и доступ к богатым железным рудникам, ваш отец – нехилого союзника, а также свободную торговлю без всяких пошлин, вы – свободу, которую так цените… а также возможность выйти замуж за того, кого изберете.
Ее губы дрогнули в невеселой усмешке:
– Да, все верно. Но все равно чувствую себя, словно меня привели на базар, осмотрели, ощупали и… не купили.
– Я гуманист, – заверил я. – Не могу брать в жены человека… тем более – женщину, которая мной не восторгается. А вы даже не прикинулись ни разу, что восторгаетесь! Как не стыдно, это же первая заповедь любой женщины: делать вид, что млеете от всех наших слов, что потрясены нашим умом, смелостью, отвагой и даже… хе-хе, внешними данными.
Она смотрела на меня в упор, глаза крупные и ясные. Я ощутил, как спина начинает краснеть от жгучего стыда, ну что я за свинья, но постарался смотреть ей в глаза по-рыцарски бараньим взглядом настоящего мужчины.
– У меня не было необходимости, – проронила она, не отводя взгляда.
Я оглядел ее с головы до ног.
– Что, ослепляете всех красотой?
– Нет, – ответила она серьезно, – королевских дочерей всегда отдают по расчету. На чем вы и сыграли.
Я ощутил, что спина горит уже как жар, от нее поднимается выше, и вот уже начинают краснеть щеки.
– Леди Франка, – взмолился я. – Разве не видите, что я избавил вас от себя, как вы и хотели? А договор вполне приемлемый. У вас все стабильно, а земли Армландии сейчас разорены… особенно на востоке, так что ваши купцы получат преимущество при беспошлинной!
Она спросила с недоверием:
– А в чем ваша выгода?
– Я ж рыцарь, – напомнил я. – Паладин!..
– И что?
– Забочусь не о себе, а о сирых… Она махнула рукой:
– Бросьте. Паладин – это для себя, но когда во главе земель, то вы не всегда паладин.
