Толщина студня уже не достигает и до края голенища сапог, однако Тиранит укорачивался, не издав ни звука, ни дернувшись, и я с содроганием понял, что он либо уже мертв, либо парализован. Туман уходил, быстро истончаясь, а Тиранит все еще стоял, опускаясь и опускаясь, только уже медленнее.
Последние струйки жалкими хвостиками зазмеились следом за чудовищным белесым киселем. Тиранит упал на бок, ноги его срезаны до самого паха, но крови нет. Я торопливо спрыгнул, от земли несет жаром, пахнет ванилью и миндалем, подбежал, опустился перед Тиранитом на корточки.
– Ты… жив?
Я сам чувствовал себя глупо, однако веки Тиранита приподнялись, с губ слетел вздох:
– Какой дурак…
– Как тебе помочь? – спросил я быстро. – Могу отнести тебя обратно! Я бегом, ты не тяжелый…
Он отыскал меня взглядом, глаза страшно косило, словно шею уже повернуть не мог.
– Нет…
– Или где-то есть место ближе? – спросил я. – Ты только не теряй сознание, укажи!
– Нет…
– А у тебя с собой нет чего-то, – спросил я, – чтобы тебе продержаться, пока лекари помогут?
Он прошептал:
– Какие лекари… Я уже отравлен… Если эта гадость коснется хоть пальца… человеку конец… Никто не доживал до захода солнца. Что ж, кто чем занимается, от того и смерть найдет…
Я прошептал горестно:
– Эх, Тиранит!.. Ну ты что-нить придумай. Я только первого друга нашел, а ты сразу помирать… Нехорошо!
Губы искривились в горькой усмешке.
– Дурак, какой я тебе друг?.. Откуда ты только и взялся такой… Тут друзей не бывает. Я собирался тебя отвести в такое место, где бы все выпотрошили… Скажи хоть сейчас, что такое ценное нашел? Я уже никому не скажу.
Я развел руками.
– Стыдно сказать, но… ничего у меня нет.
– Врешь, – сказал он убежденно. – А почему так стремился в Квентин?
– Да не в Квентин, – возразил я. – Просто хотел здесь побродить, а затем попробовать выйти. Только и всего. Ну дурак, теперь понимаю…
Его веки начали опускаться. С губ слетел вздох:
– Ну да, такие, как ты… Верят в дружбу, идиоты… Ладно, у меня в мешке возьми сухое мясо, это местная еда, водяные кристаллы – продашь в любом городе, а остальное… лучше зарой, не сходя с места. Я не знаю, что это. А в твоих руках обязательно тебя же и убьет…
Шепот становился все тише, я наклонился, вслушиваясь в последние слова. Когда он затих, я потрогал его, приподнял и снова опустил веки. Над головой шумно захлопали крылья, три странные птицы, похожие на грифов и на птеродактилей разом, медленно снижались кругами.
Я поспешно снял со спины Тиранита рюкзак и отбежал в сторону. Птицы, не обращая на меня внимания, опустились на землю красивым треугольником, горбатые клювы поднялись и одновременно вонзились в тело. А потом начали рвать мясо зубастыми, совсем не птичьими пастями.
Глава 8
Огибая холм в одиночку, я натрясся, как никогда в жизни. Из-под валунов высовываются стебли травы и тянутся в мою сторону, больше похожие на щупальца, из расщелин в каменной стене холма то и дело веет опасностью, дважды мимо пролетали некие птицы, но так стремительно, что я чувствовал только движение воздуха и видел промелькнувшую тень, после которой оставался запах нечистой шерсти. Под ногами шевелилась почва, я едва успевал отпрыгивать от высовывающихся клешней.
Соммерс уже нетерпеливо притопывал на той стороне. Завидев меня, изменился в лице.
– Почему один? Где Тиранит?
– Туман, – ответил я.
– Как?
Я коротко рассказал, Соммерс помрачнел, выругался.
– Вот так и попадаются самые умелые… Перестают остерегаться привычного. Были бы огненные кроты или ползущий мох – на вершину холма бы взбежал!.. Эх… ладно, пойдем. Я отыскал ее след.
Он повернулся и пошел быстрым шагом, я торопливо двинулся следом. Удивился, что Сомерс даже не поинтересовался, что именно я взял из мешка Тиранита, видно же, что теперь у меня он раздулся вдвое. Лучше бы спросил, было бы естественнее.
Около часа мы двигались в молчании. Соммерс то набирал скорость, то едва полз, всматриваясь в землю. Я так ничего и не увидел, даже рискнул перейти на запаховое зрение, но в странном мире, если бы и знал, как пахнет то чудовище из мускулов, все равно бы потерялся. Да и, похоже, чудовищная бодибилдерша нейтрализовала даже запах, однако Соммерс как-то ее след все-таки находил.
Потом он начал останавливаться все чаще, хмурил брови. Что-то его тревожило, но помалкивал. Когда я подходил и тоже начинал тупо смотреть в землю, он стискивал челюсти и шел дальше. Я чувствовал, как от него начинает веять опасностью, насторожился и старался держать ухо востро, хотя вообще-то уберечься от напарника невозможно.
Мы шли около часа, Соммерс вдруг сказал с неприязнью:
– След исчез. Переждем чуть.
Я спросил непонимающе:
– А что, он появится?
Соммерс прикрикнул рассерженно:
– Засунь свой язык к задницу и помалкивай! Я знаю, что делаю. Садись, отдыхай.
Он указал, где сесть, место удобное, спина упирается в каменную стену, никто не прыгнет сзади, слева тоже приличный выступ. От Соммерса все больше веяло злобой и опасностью, я прикидывал, как метнусь в сторону и выхвачу меч, если что вдруг, но кончик его длинного, как меч, кинжала с невероятной скоростью блеснул перед глазами и уперся в горло. Я страшился дышать, острое как бритва лезвие с легкостью рассекло кожу, кровь брызнула тонкой струйкой, потекла, щекоча грудь.
– Отвечай, – потребовал он, – какие заклятия у тебя на молоте?
– И ты меня отпустишь? – спросил я с надеждой.
Он коротко и зло хохотнул.
– Нет, убью.
– Так зачем же…
– Дурак, – сказал он. – Я убью тебя моментально. Милосердно! Даже не почувствуешь. А могу оставить с распоротым животом и вытащенными кишками. Ты будешь видеть, как звери дерутся за твои кишки и будешь знать, что скоро помрешь в жутких муках… Такое хочешь?
– Нет-нет, – сказал я поспешно, – не хочу.
– Тогда говори!
Лезвие шевельнулось, расширяя рану, но вглубь не пошло, опасно, могу умереть раньше, чем отвечу на все вопросы.
– Это сложно, – прошептал я, скосив глаза на блестящее лезвие, – там мало одного заклинания…
– А что нужно еще?
– Ритуал, – проговорил я, стараясь не двигать кадыком, – сперва ритуал, чтобы передать тебе…
Он подумал, сказал зло:
– Врешь.
– Клянусь, правда!
