— Лучше я, — одновременно вызвались Кол и Мейвен.
Оба удивленно переглянулись.
Элара приподняла одну из своих идеально очерченных бровей.
— Это не совсем удобно.
— Я проведу Марину, а Мейви — Евангелину, — тотчас же предложил Кол.
Мейвен, заслышав свое прозвище, сердито поджал губы. Мейви. Так, скорее всего, Кол называл своего младшего брата, когда тот был еще маленьким, а потом это прозвище к нему прилипло. Младший брат всегда будет находиться в тени старшего, всегда будет вторым.
Король пожал плечами.
— Да ладно, Элара. Девочкам надо хорошенько выспаться, а хранители любую девушку до кошмаров доведут, — издав сдавленный смешок, Тиберий беззаботно кивнул в сторону хранителей.
Те молчали, словно окаменели. Я не уверена, что им вообще позволено разговаривать.
Одно мгновение стояла напряженная тишина, а потом королева развернулась и бросила:
— Хорошо.
Как любая женщина, она терпеть не могла, когда муж ей перечит. Как любая королева, она с трудом переносила ту власть, которую король имеет над ней. Взрывоопасное сочетание.
— Всем спать, — сказал король.
На этот раз его голос прозвучал более властно. Тиберий и королева разошлись в противоположные стороны. Хранители последовали за своим королем. Как я поняла, они не спят в одной спальне. Впрочем, меня такое положение вещей не удивило.
— Где моя спальня? — спросила Евангелина, взглянув на Мейвена.
Застенчивая принцесса и будущая королева сменилась дерзкой дьяволицей, так хорошо мне знакомой.
Мейвен нервно сглотнул, видя такую неожиданную метаморфозу.
— Да… сюда… мэм… э-э-э… миледи.
Он протянул Евангелине руку, но та, словно не заметив ее, прошествовала мимо.
— Спокойной ночи, Кол! Спокойной ночи, Марина! — вздохнул Мейвен, глядя на меня.
Я смогла лишь кивнуть ему на прощание. Мой суженый. От этой мысли мне стало неуютно. Он, правда, вежливый и милый, кажется, но все же серебряный. К тому же он является сыном Элары, что еще хуже. Его улыбки и добрые слова не могут скрыть от меня этого. А Кол… он даже хуже. Его воспитали, чтобы править, чтобы увековечить этот расколотый пополам мир.
Кол проводил Евангелину взглядом. Молодой человек уставился на колышущиеся формы удаляющейся девушки. Меня это почему-то рассердило.
— Ты выбрал настоящую зиму, — сказала я, когда Евангелина не могла меня услышать.
Улыбка Кола увяла, а уголки его губ опустились. Принц медленно поднимался по спирали, ведя меня к моей спальне. Мои короткие ноги не поспевали за его широкими шагами, но Кол, кажется, этого не замечал, погрузившись в собственные мысли.
Наконец он обернулся и посмотрел на меня. Его глаза пылали, словно угольки.
— Никого я не выбирал. Все об этом знают.
— По крайней мере ты знал, что со временем так и будет, а вот я еще сегодня утром ни сном, ни духом… У меня даже милого не было.
Кол вздрогнул, заслышав мое признание, но мне было все равно. Я не могла разделить его жалость к самому себе.
— В будущем ты станешь королем. Мне кажется, это вполне достаточная компенсация, — продолжила я.
Из груди Кола вырвался смешок, впрочем, совсем не веселый. Лицо помрачнело. Сделав шаг навстречу мне, молодой человек окинул меня взглядом с ног до головы. Выражение его лица было скорее грустным, чем осуждающим. В красно-золотистых прудах его глаз плавала печаль. Теперь принц стал похож на маленького потерявшегося мальчика, ищущего того, кто сможет его спасти.
— Ты очень похожа на Мейвена, — произнес он после продолжительной паузы, от которой сердце в моей груди запрыгало, как бешеное.
— Чем? Тем, что мы оба обручились с незнакомыми людьми? Это уж точно…
— Вы оба очень умные.
Я не смогла сдержаться и хмыкнула. Кол явно не в курсе, что я не смогу написать контрольную работу по математике, которую решит даже четырнадцатилетний.
— Ты разбираешься в людях. Ты понимаешь мотивы их поступков. Они все у тебя как на ладони.
И вновь мне пришлось рассмеяться. Единственное, что меня интересовало, — сколько денег может быть в кармане конкретного человека.
— Особенно проницательна я была прошлой ночью, когда с первого взгляда определила, что ты коронный принц.
Сейчас мне не верилось, что это случилось прошлой ночью. Чего только не произошло за один день!
— Ну, этого ты никак угадать не могла.
Его подавленное состояние оказалось заразным. Вот и я уже чувствовала себя немного не в своей тарелке.
— Значит, мы поменялись местами.
Вдруг дворец показался мне совсем не таким прекрасным и величественным, как прежде. Металл и твердый камень теперь представлялись мне уж слишком грубыми и неестественными. Я оказалась здесь словно в западне. А еще было электрическое жужжание видеокамер, спрятанных повсюду. Пожалуй, это был даже не звук, а неприятное ощущение на моей коже, в костях, в крови… Я ощущала вокруг себя вакханалию электричества… Я тянулась к нему… Прекрати! Каждый волосок на моем теле начал шевелиться под действием энергии, источник которой был вне моей власти. Что-то, казалось, потрескивает вокруг. Это было то же ощущение, что и на арене. Прекрати! Мне еще этого не хватало!
Но мерзкое ощущение схлынуло так же быстро, как и появилось, оставив после себя лишь неприятное, едва слышное жужжание. Мир обрел прежние очертания.
— С тобой все в порядке?
Кол озадаченно смотрел на меня сверху вниз.
— Извини, — тряхнув головой, промолвила я. — Просто задумалась…
Принц кивнул головой. В его взгляде читалась жалость ко мне.
— О своей семье?
Его слова ударили меня наотмашь. За последние несколько часов я вообще о них не вспоминала. От этого у меня стало тяжело на сердце. Несколько часов, проведенные в королевской роскоши среди шелков, уже меня изменили.
— Я направил документы об освобождении твоих братьев и друга от воинской повинности и послал стражника к тебе домой. Он скажет твоим родителям, где ты находишься, — сообщил Кол, надеясь поднять мне этим настроение. — Всего, правда, он им не расскажет…
Я и сама представляла себе всю нелепость такого поворота событий. День добрый! Ваша дочь — серебряная и вскоре выйдет замуж за принца. Вы никогда ее больше не увидите, но зато вам будут регулярно присылать деньги в виде вспомоществования. Выгодная сделка, вы не находите?
— Они будут думать, что ты живешь и работаешь во дворце… по крайней мере пока. Когда твоя жизнь станет в большей степени открытой для посторонних, надо будет придумать что-нибудь другое.
— Я могу им написать?
