— Мальчик скучает. Во дворце жизнь течет куда медленнее, чем на фронте, — проведя рукой по аккуратно подстриженной бороде, сказал король. — Тебе нужно найти себе занятие по душе, Мейви.
На секунду маска пресыщенности на лице Мейвена дала трещины.
«Одного я обвел вокруг пальца», — кричали его глаза, но рот безмолвствовал.
— У Кола есть его легион. Он нашел себе дело и знает, чего хочет от жизни. Тебе следует серьезно подумать о том, чем заняться.
— Хорошо, папа, — сказал Мейвен.
Как принц ни старался, я заметила тень, скользнувшую по его лицу.
Я прекрасно поняла, чем вызвана эта тень. Я сама испытывала нечто подобное, когда родители намекали мне на то, чтобы я брала пример с Гизы, совсем не заботясь о том, что это просто невозможно. После непростого разговора я всегда ложилась спать с тяжелым сердцем. Я терзала саму себя, уговаривая измениться, стать тихой, талантливой и симпатичной, словно сестра, но, разумеется, не могла. Ничего так не терзает душу, как подобное чувство неполноценности. Но король не заметил терзаний Мейвена, ведь и мои родители не замечали моих.
— Мне кажется, что, помогая мне освоиться при дворе, принц делает вполне достойное дело, — сказала я, намереваясь навлечь на себя неудовольствие короля.
Тиберий повернулся ко мне. Мейвен бросил на меня благодарный взгляд.
— И что же полезного он делает? — окинув меня оценивающим взглядом, спросил монарх.
Я могла бы поклясться, что сейчас он вспоминал бедную красную девчонку, которая отказывалась ему кланяться.
— Впрочем, мне говорили, что вы делаете успехи и скоро станете похожей на леди.
Король улыбнулся, но его глаза оставались холодными и, в этом я не сомневалась, полными подозрительности. Тогда, в тронном зале, он хотел меня убить, чтобы защитить корону и хрупкое равновесие сил в государстве. Я не сомневалась, что моя смерть все еще стоит на повестке дня. Являясь угрозой трону, я в то же время — королевское капиталовложение. Тиберий использует меня, когда ему вздумается, и прикажет убить, если того потребуют обстоятельства.
— У меня хорошие учителя, ваше величество.
Я поклонилась, притворяясь, что польщена, хотя, если начистоту, мне было наплевать на его мнение. Мнение короля не стоит и следов ржавчины на колесах кресла-каталки моего отца.
— Вы уже готовы?
Восклицание Кола вывело меня из задумчивости. Мое тело, словно подчиняясь собственной воле, повернулось. Я желала его видеть. Все внутри меня сжалось, но не от волнения или предвкушения, ни от чего такого, о чем любят пошептаться сбившиеся в стайку глупые деревенские девчонки. Я испытывала сильнейшее отвращение к самой себе из-за того, что натворила прошлой ночью, из-за того, чему позволила случиться… вернее, сама захотела и сделала. Хотя Кол выдержал мой взгляд, я готова была выплакать себе глаза из-за висящей у него на руке Евангелины. На ней опять было много металла. Евангелина умудрилась презрительно мне улыбнуться, даже не пошевелив губами.
— Ваше величество, — склоняясь в доводящем меня до безумия своей идеальностью реверансе, произнесла она.
Тиберий улыбнулся своей будущей невестке, а затем потрепал Кола по плечу.
— Тебя только и ждем, — весело сказал он.
Когда они вот так стояли рядом, фамильное сходство бросалось в глаза: одного цвета волосы, одинаковые красновато-золотистые глаза, одинаковая осанка. Мейвен за ними наблюдал. Выражение голубых глаз — задумчивое и умиротворенное. Его мать не отпускала руку сына. На виду у Евангелины и отца Кол лишь скользнул по мне взглядом. Принц кивнул. Большего я и не заслуживала.
Несмотря на все пышное убранство, бальный зал мало в чем изменился с тех пор, как около месяца назад королева впервые ввела меня в этот странный мир, лишив моего настоящего имени и прошлого. Они нанесли мне сильнейший удар, и теперь моя очередь нанести им удар в ответ.
Сегодня ночью прольется кровь.
Но я не должна сейчас об этом думать. Мне следует стоять и вести светскую беседу с сотнями придворных, которые выстроятся в очередь ради того, чтобы перекинуться парой слов с королевской семьей и одной красной лгуньей. Я забегала глазами по толпе, выискивая отмеченных печатью Мейвена жертв, которых он сдал «Алой страже». Эти искры должны разжечь пламя борьбы. Рейнальд, полковница, Беликос и… Птолемей… Среброволосый, темноглазый брат Евангелины.
Он одним из первых приветствовал нас. Птолемей шел позади своего сурового отца, спешащего к дочери. Когда Птолемей подошел ко мне, я с трудом подавила нарастающую дурноту. Никогда прежде мне не доводилось смотреть в глаза живого мертвеца.
— Мои поздравления.
Его голос — тверже камня. Протянутая рука столь же тверда. Военной формы на нем не было, а вместо нее — посверкивающая черными чешуйками кольчуга. Он воин, а не солдат. Сменив на этом месте своего отца, Птолемей возглавлял охрану Археона, оберегая столицу маленькой частной армией своих собственных стражников. Как выразился Мейвен: «Он голова змеи. Отрежь ее, и гадине придет конец». Взгляд ястребиных глаз Птолемея не отрывался от сестры даже тогда, когда он пожимал мне руку. Торопливо обменявшись рукопожатиями со мной, Мейвеном и Колом, он обнял Евангелину в редком для него порыве душевной привязанности. Я весьма удивилась тому обстоятельству, что их дурацкие металлические одеяния не сцепились друг с другом.
Если все пойдет по плану, с сестрой ты больше не увидишься. Евангелина потеряет брата, как я потеряла Шейда. Несмотря на то что я сама испытала боль от потери любимого брата, сочувствовать Евангелине я не могла, особенно теперь, когда эта особа висела на руке у Кола. Они выглядели людьми крайних противоположностей… Принц в своей небогато украшенной форме и Евангелина, сверкающая, словно звезда, в платье из шипов и лезвий.
Я хочу ее убить. Я хочу ею стать.
Но ничего с этим поделать я не могла. Евангелина и Кол — не первоочередная задача на сегодня.
После Птолемея подошли следующие гости. Холодные улыбки. Колючие слова. Вскоре я совершенно вымоталась. Затем ко мне направились члены дома Ираль. Впереди плавно скользила Пума Ара. К моему немалому удивлению, пожилая женщина медленно мне поклонилась. На ее губах играла улыбка. Всем своим видом она давала мне понять, что кое-что знает обо мне, знает, но не говорит. Ара Ираль не произнесла ни слова, избавив от очередного своего допроса.
За нею рука об руку шли Соня и очередная цель — Рейнальд Ираль, ее двоюродный брат. Мейвен сообщил мне, что Рейнальд — финансовый советник, в своем роде гений, который держит армию на плаву, собирая налоги и проделывая замысловатые торговые операции. Если он погибнет, деньги закончатся, а без них погаснет пламя войны. Я согласна была пожертвовать ради этого жизнью одного сборщика налогов. Когда Рейнальд пожал мне руку, я ощутила мягкость его рукопожатия и заметила застывший, ледяной отблеск в его глазах. Этой руки я никогда больше не коснусь.
