Для того чтобы обманывать, животное должно быть способно либо изменять типичную связь между сигналом (или поведением) и его функцией (или значением), либо скрывать информацию, которая обычно открыта. Рассмотрим эти два аспекта обмана по порядку.
Во многих сообществах животных существует относительно устойчивая связь между сигналом и его функцией. Имеется в виду, что сигнал, который должен передавать информацию о наличии хищника или о находящемся поблизости сопернике, используется только в этих конкретных условиях. Обман требует гибкости. Он требует использовать сигнал в другом контексте, вступить в противоречие с правилом и нарушить привычное соответствие
[375]
.
Ричард Доукинз и Джон Кребз отмечали, что животные не вступают в общение с целью передать информацию как таковую
[376]
. Можно говорить лишь о действиях тех, кто подает сигналы и манипулирует поведением своей группы, а ее члены скептически реагируют на передаваемые сигналы, пытаясь снять слой лжи и добраться до правды. В эволюционной игре особи, которые посылают честные сигналы о намерении, уязвимы для обманщиков. Если особь А всегда честно сигнализирует об агрессивном намерении, то особь В может ответить более отчаянным сигналом, что явится ложной информацией, другими словами, особь В воспользовалась честностью особи А: издала более громкий сигнал и заставила ее отступить. То, что нечестность может воспользоваться стратегией честности, показывает, почему, по крайней мере, некоторые аспекты общения могут стать предметом манипуляции.
С другой стороны, если обман считать частью игры, то отбор будет благоприятствовать развитию скептицизма или, как Доукинз и Кребз заметили первыми, развитию способностей к пониманию мотивов поведения другого. Но, в отличие от представлений житейской психологии об убеждениях и желаниях других, которые обсуждались ранее, способность понимать мысли другого в этом смысле требует другой способности, а именно способности устанавливать несоответствие между подразумеваемой функцией сигнала и некоторой мерой реальности. Несколько изящных экспериментов с пчелами и зелеными мартышками показывают, как биологи могут заниматься поиском скептицизма в животном мире
[377]
.
Рабочие пчелы, возвращаясь после сбора нектара, обычно исполняют замысловатый танец. Он сигнализирует остальным пчелам-сборщикам, где находится пища и какого она качества. И главное — он приглашает остальных пчел-сборщиц лететь к месту, где находится еда, собрать ее и принести в улей. Используя стационарный улей, расположенный у озера, биолог Джим Гулд научил нескольких пчел-сборщиц летать за пыльцой на лодку, расположенную у берега. Постепенно Гулд переместил лодку на середину озера. Как только пчелы-сборщицы стали постоянно перелетать на лодку, он дал им возможность возвращаться в улей и исполнять свой танец. Потенциальные рекруты наблюдали за танцем своих товарищей по улью, но никто даже не попытался лететь в сторону лодки с пыльцой. Не двигаясь с места, они проявляли скептицизм, соотнося инструкции пчел-сборщиц со своей картой местности.
Неудачную попытку передачи опыта нельзя объяснить невозможностью полета над водой, потому что контрольный эксперимент, когда Гулд разместил лодку на воде, но недалеко от берега, привел к тому, что пчелы-сборщицы набрали обычное число добровольцев. У пчел есть «инструмент скептицизма», они используют свою способность сравнивать то, что им известно в данный момент о рельефе местности, с тем, о чем сообщает пчела-сборщица в своем танце.
Для рассмотрения скептицизма у зеленых мартышек в типичных условиях обитания этих обезьян Чейни и Сейфарт воспроизвели ситуацию из басни о мальчике, который кричал: «Волк!» Зеленые мартышки, живущие на равнинах Кении, производят акустически отчетливые голосовые сигналы, когда они обнаруживают членов соседней стаи. Специальный сигнал подается в том случае, когда они видят соседей, но те находятся не очень близко и не нарушают границ своей территории. Обезьяна подаст другой сигнал, когда соседи вторгнутся в ее пространство и между ними разгорится борьба. Если неоднократно воспроизводить любой из этих сигналов, то обезьяны, в конце концов, перестают реагировать. Логика простая: если одно животное продолжает кричать: «Агрессивный сосед находится в 45° к северу» — и никакой угрозы при этом нет, то другие уже не реагируют, потому что сигнал ложный. Но только из-за того, что зеленая мартышка Фред лжет, вовсе не следует, что и зеленая мартышка Джо тоже лжет. В результате эксперимента делается вывод: если подопытные обезьяны прекратят реагировать на призывы Фреда, это не означает, что они станут скептически воспринимать подобные сигналы, когда их начнет подавать Джо. Их интерес возобновится, потому что у Джо пока еще нет репутации лжеца, которая уже есть у Фреда. Как и пчелы, мартышки имеют некую способность к проявлению скептицизма, основанную на использовании несоответствия между значением сигнала и реальным положением дел.
Хотя и у пчел, и у зеленых мартышек есть механизм, обеспечивающий критическое отношение к ложным сигналам, из обоих примеров нельзя узнать, как это влияет на их социальную связь с лжецом. Если пчела-сборщица неоднократно возвращается в улей и сообщает ложную информацию о местонахождении корма, игнорируют ли остальные ее танец или предпочитают более действенные меры, наказывая лжеца физически или подвергая его остракизму? Игнорируют ли члены группы зеленых мартышек тех, кто подает ложные сигналы, или они пытаются активно воздействовать на их поведение, применяя остракизм или физическую силу? И в отношении обоих видов: если особь пытается обмануть в одном контексте и ее поймали, делают ли остальные вывод о том, что она лжет во всех прочих ситуациях, или ярлык лжеца связан исключительно с конкретной ситуацией, в которой особь уличена во лжи? Например, если зеленая мартышка неверно подает сигналы о соседних группах, считают ли остальные, что она будет ненадежно сообщать о хищниках или о разногласиях внутри группы? На эти вопросы пока нет ответов, но они необходимы для понимания психологии обмана у животных.
Психология и эволюция сокрытия информации различны. В отличие от актов искажения информации, акты ее сокрытия установить труднее, и поэтому они должны встречаться чаще. Если особь не подает сигнала при появлении хищника, это может быть актом сокрытия информации или свидетельствовать о невозможности его обнаружения, и только в относительно непривычных условиях особь будет точно знать, что член группы увидел хищника, но информацию об этом предпочел скрыть. Хотя акты сокрытия информации широко распространены, для них требуется другой набор средств. Для того чтобы скрыть информацию от других, особи обязаны подавить голосовой сигнал или изменить мимику. Они должны воздержаться от действия, которое является типичным. Как я писал в главе 6, большинство животных не способны в должной мере контролировать свое поведение посредством торможения. (Об этом свидетельствуют: резкое обесценивание награды при увеличении времени ожидания, трудности переобучения — выработка одного навыка вместо другого и ряд других моментов.) Кроме самоконтроля, особи, желающие скрыть информацию, должны уметь правильно распознавать контекст, в котором данная стратегия будет работать.
