Когда мама проходила курс лечения, ей все время делали уколы.
Ей это лечение не помогло.
Доктор Калли, со шприцем в руке, возвращается к Дозеру.
– Хорошо наложили повязку, – говорит он, обращаясь к Мие, потом смотрит на нас обоих. – Лучше, если вы оба подождете за дверью.
– Колоть будете? – Я кивком показываю на шприц в его руке.
– Не волнуйтесь. Это успокоительное. Больно ему не будет.
Врет. Укол – это больно.
Я делаю шаг вперед.
– Послушайте, мне просто нужно знать… он поправится? – Голос у меня робкий. Такой же, как тогда, в больнице, когда мы узнали, что лечение не помогло. Что мама умрет.
К горлу подступил комок. Глаза заволокло слезами. Собака. Черт возьми, я расчувствовался из-за собаки.
Я прокашлялся.
– Непременно. – Доктор Калли по-доброму улыбнулся.
Медсестра из приемной открыла перед нами дверь. Впервые замечаю на ее халате бейджик с именем – Пенни.
– Подождите в приемной, а я, как только что-то прояснится, сразу же сообщу вам о самочувствии вашего питомца, – пообещала Пенни.
Следом за Мией я иду из кабинета. На пороге останавливаюсь и поворачиваюсь к доктору Калли.
– Помогите ему, доктор.
Он кивает.
Пенни закрывает за нами дверь, оставаясь в кабинете.
Я смотрю на дверь. В глазах опять слезы.
Не будь нюней, Мэттьюз.
– Присядем? – предлагает Мия, стоя у меня за спиной.
Сделав глубокий вдох, я смаргиваю слезы и поворачиваюсь.
И мой опущенный взгляд падает на голый живот Мии.
Он плоский, кожа – бархатная, кремовая. Так и хочется прильнуть к нему губами. Я поднимаю глаза и, конечно же, смотрю на ее грудь.
Стоит ей только вытянуть руки над головой, и я получу полное представление…
Господи помилуй. Что со мной происходит?
Она разодрала свою футболку ради Дозера, которому сейчас оказывает помощь ветеринар, потому что его сбила машина, а я пялюсь на нее, как сексуально озабоченный идиот.
– Футболка за мной. – Я показываю на ее оголенный живот, на который только что смотрел.
Она опускает глаза. Ее щеки окрашивает румянец. Она скрещивает на животе руки, прикрывая обнаженный участок тела.
– Не бери в голову. Это дешевка из «Уолмарта».
Ездит на «Мерседесе» и носит одежду из «Уолмарта»? Хм. Странная девушка.
– Точно?
– Точно.
Кивнув, я поворачиваюсь и иду мимо нее в приемную.
Я знаю, что она идет следом, поэтому, дойдя до стульев, делаю шаг в сторону, предлагая ей сесть первой, потом сажусь рядом.
Видите, я не полный отморозок. Могу быть и джентльменом.
Подавшись вперед всем телом, я упираюсь руками в колени. Они все еще ноют от тяжести Дозера. Наклонившись, я оказался совсем близко к Мие. От нее исходит тот же запах, что я уловил накануне вечером, – аромат ванили.
Нельзя источать столь восхитительное благоухание. Оно действует парализующе. Или, наоборот, непарализующе, если вы меня понимаете.
Не припомню, чтобы прежде я столь страстно желал женщину. Жаль только, что трогать я ее не должен. Вот повезло так повезло.
– Спасибо… за то, что ты сделала для Дозера, – говорю я, не глядя на нее. Если хочу сохранять ясность мысли, лучше по возможности избегать с ней всякого визуального контакта.
– Не за что.
Голос у нее до того нежный, как, наверно, и ее кожа. Нежная, теплая и наверняка упругая…
– Люблю собак, – добавляет она. – Вообще животных люблю. Они намного лучше людей.
Ее голос вдруг наполнился печалью, и я невольно обращаю на нее взгляд.
Уголки ее губ опущены, и я замечаю, что на ней все еще эти ужасные темные очки.
– Ты можешь спокойно снять очки. Здесь мы одни, а я уже видел то, что ты за ними прячешь.
Мия застывает на стуле.
Какое-то время сидит не шелохнувшись. Я даже не уверен, что она дышит. Может, зря я это сказал? Избрал неверную тактику?
Я не хочу ее расстраивать.
Почему? Бог его знает. Обычно мне нет дела до женских чувств. Но с ней все… по-другому.
Она поднимает руку к лицу, медленно стягивает очки.
Я вижу, что ее изящные пальцы дрожат, когда она складывает дужки и, положив очки на колени, прикрывает их ладонями.
Потом я замечаю воспаленные мозоли на костяшках пальцев ее правой руки. Замечаю, потому что они буквально торчат на фоне ее безупречно гладкой кожи.
Может, у нее экзема или еще что.
Я обращаю на нее свой взор.
Ее глаза закрыты. Синяк выделяется на лице.
Во мне снова закипает гнев, такой неистовый, что я мог бы кулаком пробить дыру в стене и все равно не утолил бы свою ярость.
Я стискиваю свои ладони, лежащие на коленях.
– Тот подонок, что сотворил это с тобой…
Прикусив губу, она отводит взгляд в сторону.
Живущий во мне дикарь уже колошматит его в грудь, выбивая из него дух. Никакая женщина такого не заслуживает. Тем более эта. Особенно она.
– Я могу проучить его, Мия. Только скажи, и он свое получит.
Она резко втягивает в себя воздух. Широко распахнув свои голубые глаза, смотрит на меня.
Боже, она умопомрачительна. Даже с подбитым глазом.
А глаза у нее изумительные, как я и полагал. Цвета воды в кальдере
[11]
.
По окончании школы я отправился в путешествие с приятелями – это было до того, как мама заболела, и мне пришлось вернуться домой. Мы были на Ломбоке, на одном из островов Индонезии, и как-то поднялись на гору Ринджани. Там есть кальдера с озером. Благодаря вулканической активности вода в нем горячая круглый год и абсолютно голубая, сотканная из всех оттенков солнечного света, которые проникают в толщу озерной воды, окрашивая ее в цвет неправдоподобной голубизны.
Глаза Мии точно такого цвета, как то озеро.
Отведя от меня взгляд, она начинает изучать свои очки – рассматривает, вертит в руках, – словно от этого зависит ее жизнь.
Я не надеюсь что-то услышать в ответ, да и сам не знаю, что еще сказать.
– Никто меня не бил. Это произошло случайно.
Ее тихие слова резанули меня по сердцу.
