Граф Анжер еще разом прошелся, красуясь и потрясая мускулами, по кругу. На него смотрели с молчаливым и боязливым уважением. Мне показалось, что на меня он взглянул без всякой злости, а как мясник, что привык забивать всякий крупно- и мелкорогатый.
Барон Эльрих торопливо пробежал к королю Хенриху, тот выслушал с мрачным видом и молча кивнул. Возможно, барона отправлял проследить, чтобы я не сбежал по дороге, довершая позор королевства Гессен и нанося урон королевской чести.
Граф Анжер вышел на середину квадрата и, вскинув руки, громко и страстно выкрикнул. В ответ сухо треснуло, словно и не гром, а переломилось сухое дерево, толщиной с трубу метрополитена. Устрашенный, я поспешно вскинул голову. В чистом синем небе неприятно быстро возникла плотная черная тучка. Из нее ударила длинная ветвистая молния, перечеркнула мир и коснулась головы и рук графа.
Он закричал, как мне показалось, от дикой боли и одновременно – наслаждения. Молния продолжала трепетать между небом и ним, утолщилась, потеряв мелкие светящиеся корешки и веточки, теперь это был толстый огненный столб чистой магии, что из тучи переливался в графа.
Его трясло, он орал, но не сгорал, а как будто раздувался от прилива нечеловеческой мощи. Я вскинул было глаза к небу, там же Всевышний и ангелы на облаках, однако злая угольно-черная туча стала еще шире и захватывает почти всю середину неба. Молния перестала трясти графа, как тряпичную куклу, а в туче образовалась пугающе глубокая дыра, багровая, уходящая конусом в неведомые дали, словно бы вообще за пределы стратосферы.
Ритмичный шум стал громче, ко мне подошел барон Эльрих, в глазах беспокойство.
– Маркиз, вы готовы?
– Минутку, – сказал я. – Я тоже переговорю со своим сюзереном.
Он отступил, а я мысленно обратился к Богу, потому что на небо смотрим по дурости, с чего бы он там сидел, Бог в каждом из нас, всегда говорит с нами, да мы не слушаем, бравируем независимостью, бахвалимся, что нам родители не указ, что сами с усами…
Господи, шепнули мои губы беззвучно, кто из нас вспоминает о тебе, когда хорошо?.. Но даруй победу, потому что, хоть я и свинья, но сейчас я вроде бы на верной стороне. Не в том смысле, что на стороне короля Хенриха, да хрен с ним, королем, но я… да ты сам все понимаешь, что это я зря шлепаю губами! Ничего тебе не обещаю в случае победы, да ты и сам знаешь, я слаб и податлив, хвастлив и самоуверен, но время от времени стыжусь своих слабостей… когда замечаю, а замечаю, если честно, редко. Но во мне есть твоя искра, и я стараюсь не дать ее погасить… другим свиньям, хотя сам, увы, могу… Словом, даруй мне победу. Она не только мне сейчас нужна, но для других… да фиг с ними, другими, эта победа нужна тому, что во мне от Тебя…
– Маркиз, – повторил Эльрих с нетерпением, – вы готовы?
– Готов, – пробормотал я, – на все готов, даже жениться… А еще плюнуть в рыло тому, кто скажет, что я некультурный. Противник еще не ушел?
– Дожидается, – ответил Эльрих с недоумением.
Я вздохнул.
– Какой терпеливый… Почему ему так не терпится умереть?
В толпе шушукались, передавая мои слова. Граф повернулся и смотрел на меня свысока, как на ползающего у ног пыльного жука. Король Бекштайн вскинул руку, граф Анжер ответил таким же жестом уверенного в себе воина. На поле выбежала женщина и надела поверх шлема этого черного рыцаря венок с цветами.
В толпе вяло прокричали ему здравицу, но большинство смотрели на меня. Я сказал громко:
– Люди недостойные легко меняют честь на почести.
Среди собравшихся послышались одобрительные выкрики. Я вспомнил, что в этом обществе очень ценятся всякие остроумные замечания, и сказал еще громче:
– Стыд и честь – как платье: чем больше потрепаны, тем беспечнее к ним относишься.
К моему удивлению и облегчению, поединок оказался «под старину», то есть на покрытых броней и цветными попонами конях, в рыцарских доспехах, с обязательными копьями, а остальное оружие – на усмотрение сражающихся.
Коня мне выделили могучего, толстого, способного, как я понял, пойти в быстрый галоп и продержаться в нем с четверть часа. Герольд по очереди спросил нас, кто мы такие и чего явились. Мы добросовестно ответили на эти ритуальные, а точнее, милицейско-протокольные вопросы, герольд уточнил, как будем драться, я не успел ответить, как Анжер прорычал надменно:
– До смерти противника.
Герольд повернулся ко мне, я развел руками.
– Вы ж видите, он сам сказал, что жаждет умереть…
Затем мы, уже сидя на конях, кланялись и склоняли копья перед королями, красиво расходились в стороны и снова сходились, выполняя сложные ритуальные движения. Я, как попугай, повторял все, что делает Анжер, моля Бога только, чтобы граф не додумался нарочито выкинуть какую-нибудь глупость, но у него, к счастью, юмора оказалось не больше, чем у седла, в которое я плотно всадил задницу.
Нам надели шлемы, подвязали ремнями, чтобы слюни не вытекали. Мы разъехались на разные стороны поля. Герольд повернулся к королю Хенриху, тот кивнул, повернулся к Бекштайну, тот в нетерпении махнул рукой.
Звонко и торжественно пропели трубы. Конь подо мной пошел бодро, но не Зайчик, я покрепче стиснул древко копья, постарался нацелиться в закованную в железо харю. Очень рискованный удар, слишком велик шанс промахнуться. Надежнее бить в щит, но я в прежних поединках поверил, что я быстр и точен… в сравнении с большинством рыцарей, и сейчас ударил, куда и нацелился. Меня тряхнуло, копье с треском разлетелось в щепки.
Я пронесся к концу поля, ухватил новое копье и развернулся для новой схватки, втайне надеясь, что ее не понадобится: мой удар был подобен удару кувалды в лицо.
Граф Анжер на той стороне уже с новым копьем в руках разворачивался в мою сторону. На его шлеме ни царапины, но мне показалось, что смотрит на меня заинтересованно. Конечно, если других выбивал из седла копьем с первого же удара, то его понять можно, но я выдерживал удар копья в щит и от парней покруче.
Снова пропели трубы, давая сигнал к схватке, мы понеслись навстречу один другому. Дробный нарастающий стук копыт, конский храп, летящая навстречу закованная в лучшую сталь масса… удар, треск, я зашатался, но из седла не вылетел.
Увы, не вылетел и граф.
Семь раз мы ломали копья, а когда я хотел взять восьмое, служители начали в отчаянии рвать на себе волосы, не смея поднять глаза от стыда. Еще не было воинов, чтобы изломали столько копий и никто не выбил другого из седла: больше копий запасти не догадались. Герольд заспешил к королям, а вельможи, как простонародье, шумели, визжали, ревели и топали копытами. Напряжение достигло такого мига, что вот-вот все взорвется, все наблюдали, как герольд бегает от одного монарха к другому, наконец он выбежал на поле и объявил громким голосом:
– Поединок продолжится личным оружием!
Я полагал, что сойдемся на середине поля и начнем рубку на мечах, однако Анжер внезапно выдернул из-за спины топор и с неожиданной ловкостью метнул в меня. Я растерялся, но в последний миг успел увернуться… …как я думал. Топор саданул в плечо с мощью налетевшего экспресса. Я оказался на земле, меня перевернуло несколько раз так, что земля и небо поменялись местами. Боль пронизала все тело. Я взвыл, инстинктивно захватил горстью ушибленное место. Доспех цел, даже царапины не чувствую, но что под железом?..
