– Сволочи, – процедил я с бессильной ненавистью, – мебиусники!.. Еще бы в бутылку Клейна засобачили. Виртуозы бездарные… Разумничались…
Почему-то не оставляет ощущение, что это просто архитектурные изыски или навороты, а то и вовсе не изыски, а нечто простое и обыденное, но никак не злокозненная ловушка или что-то неимоверно коварное, как чудится.
Переведя дыхание и наматерившись, я снова начал восхождение, на этот раз отыскав другую лестницу. Самое обидное, сколько тут топаю, соплю и ругаюсь – живущий в башне колдун даже не обращает на меня внимания.
На этот раз чередой прошли величественные залы, гротескные и страшные, но мне чудилось, что где-то уже видел, пока в мозгу не вспыхнуло: Ватикан! Это же внутренности дворцов Ватикана, только со смещенными пропорциями и фигурами демонов в нишах, но такая же величественная красота… только страшноватая. Как будто ваятели служили не Богу, а его оппоненту.
В одном месте дорога через зал сузилась до ширины балки в одну ступню, и я шел, замирая от ужаса, стараясь не смотреть вниз, где чернота и что-то страшное ворчит и ворочается.
В другом месте лестница сперва потеряла перила, а потом тоже сузилась до ширины сиденья стула. Достаточно, чтобы пройти даже с закрытыми глазами, если бы на высоте пола, а там я видел зияющую бездну и поднимался, как по винтовой лестнице вокруг столба, навинчивая один виток за другим, пока вдруг не вышел в широкий и просторный зал.
Я насторожился, впереди отчетливо прозвучали шаги. Мелькнула трусливенькая мысль отступить, спрятаться, стать незримым, но от колдуна не спрячешься, я глубоко вздохнул и медленно пошел навстречу.
В проеме дверной арки появился человек в металлической чешуе с головы до ног. Только лицо без нее, но странно-металлического оттенка, словно выкрашено краской, имитирующей сталь.
Высокий, даже очень высокий, но если большинство высоких выглядят тощими, то этот кажется ниже ростом из-за широких плеч, выпуклых мышц груди и толстой шеи. Даже руки толстые, как бедра нормального человека, перевиты жилами и сухожилиями, чешуя не может скрыть и не скрывает вздутые мускулы.
Он взглянул мне в глаза, холод проник в душу, я ощутил страх. Мне почудилось, что смотрю в бесконечную ледяную пустыню, полную ужаса и смерти.
– Стой, – велел он железным голосом, как если бы заговорила станина токарного станка.
Я послушно остановился, его рука медленно потащила из серых простых ножен меч. Я запротестовал:
– Погоди!.. Ты же не простая горгулья, ты же человек разумный!
Он поинтересовался холодным лязгающим голосом:
– И что?
– Мы можем вести переговоры, – сказал я убежденно, – прийти к консенсусу!
– Ты нарушил, – произнес он ледяным голосом, – за это – смерть.
Я спросил быстро:
– Кто это установил?
– Мой командир.
– А где он?
– Погиб, – отрезал он. – И все погибли.
– Давно?
– Семьсот лет тому.
Я охнул.
– И ты все еще… выполняешь приказ?
Он сказал жестко:
– У меня нет отряда. У меня нет командира. Но я все еще солдат отряда зет-восемнадцать!.. И потому ты умрешь.
– Жаль, – ответил я. – Ты мне почти понравился. Люблю дураков… Рядом с такими я ужас какой умный.
Глава 5
Рукоять молота вырвалась из моей ладони, словно яростно сопротивляющаяся рыба. Стальная болванка ударила воина в грудь. Раздался лязг, его отшвырнуло к стене, а я поймал летящий обратно молот и заученным движением повесил на пояс.
Дверь распахнута, я сделал несколько шагов, за спиной почудилось движение. Рука моя метнулась к рукояти меча. Воин медленно поднялся, опираясь о стену. Его шатало, он медленно подобрал меч и выпрямился.
Я не стал ждать, когда его затуманенный взгляд отыщет меня, поспешно швырнул молот. Что-то здесь не то, давно уже никого не могу свалить с одного удара.
Воина впечатало в стену, крупноячеистая чешуя смялась, я видел, как изо рта плеснули струи черной, как нефть, крови. Он сполз на пол, но барахтался и пытался подняться.
– Да что за черт, – сказал я раздраженно, – тебе обязательно десять секунд отсчитывать?.. Зануда.
Он с трудом поднялся, мол, технический нокаут не в счет, я быстро шагнул вперед и швырнул молот изо всей силы, взглядом наметив точку над переносицей.
От удара железа о железо зазвенело в ушах. Стальной лоб прогнулся, кровь брызнула изо рта и ушей. Воин сполз на пол и уже не двигался.
Я постоял над ним с молотом в руке, как боксер прошлого века, когда встающего ожидали там, где сами хотели, но у железотелого лишь пару раз дернулись ноги, а затем я сам ощутил, что душа, или что там в нем, оставила эту оболочку.
Сердце еще колотится, как у бегущего в гору, но дыхание выровнялось, почти не дрожащими пальцами я повесил молот на пояс.
Еще одна лестница, черт бы побрал строителей, а еще больше – умников-дизайнеров. Хэкая, как лошадка, везущая хворосту воз, я поднялся на последнюю ступеньку и сразу увидел, как еще этажом выше мелькнула фигурка. Почудилось, что пробежало некое животное, но на фоне следующего светлого квадрата я рассмотрел сгорбленного человека.
– Эй, – заорал я бешено, – колдун? Колдун, да? Ты хотел, чтобы я убрался? Попробуй выгони меня из своей норы!
Человек запнулся, остановился и, повернувшись на голос, внимательно всматривался в мою сторону.
– Иди сюда, – крикнул я, – клянусь, не убью… пока не дашь мне для этого повод!
Я стоял в круге света и понимал, что колдун видит меня отчетливо, может пересчитать все кольца на моем поясе, а сам остается в такой густой тени, что я не в состоянии увидеть даже силуэта.
Человек мелкими шажками бежал мне навстречу, низкорослый и тщедушный, с удивительно узкими плечами. Длинный халат развевается, как крылья, он вытянул вперед руки и что-то кричал.
Я вытащил меч, изготовился, молча взмолившись, чтобы святость доспехов и меча защитила от нечестивой магии, она вся нечестивая, а я как-никак паладин…
Колдун бежал все еще в тени, но я вздрогнул от его вопля:
– Ричард!.. Сэр Ричард!
Меч в моей руке задрожал и опустился, я оцепенел, узнав этот голос. Колдун выбежал в освещенную часть зала, я охнул и, раскинув руки, шагнул навстречу.
– Гугол!..
– Сэр Ричард!.. Как вы здесь оказались?
– А как ты?
– Да что я… я же сюда и хотел…
Я обнял его, маленького и тщедушного, под ладонями острые крылья лопаток и шипы позвоночника, даже халат не скрывает его худобу и немощную интеллигентность.
