– А давайте я каждый день буду доски мыть? – предложил он.
– Тебе не кажется, что все должны дежурить по очереди?
– Да мне не трудно, – сказал он. – После уроков.
– Можно попробовать, а там видно будет, – решила она.
Он медлил.
– Теперь беги домой, – велела она, помолчав.
– До свидания. – Нога за ногу, он поплелся к выходу.
На следующее утро он уже маячил у пансиона, где поселилась мисс Тейлор, в то самое время, когда она выходила из дверей.
– А вот и я, – сказал он.
– Честно говоря, – ответила она, – меня это не удивляет.
Они отправились в школу вместе.
– Давайте я ваши книжки понесу, – предложил он.
– О, спасибо тебе, Боб.
– Не за что, – откликнулся он, принимая у нее книги.
Вот уже несколько минут они шли бок о бок, но он не проронил ни слова. При взгляде на него – искоса и немного сверху – она заметила, что он не только не смущен, но сияет от счастья, и решила дать ему возможность заговорить первым, однако это ни к чему не привело. На подходе к школе он вернул ей книги.
– Наверно, дальше надо поодиночке, – сказал он. – Ребята не так поймут.
– Да я и сама не вполне понимаю, Боб.
– Ну как, у нас дружба, – со значением произнес он.
– Боб… – начала она.
– Да, мэм?
– Ладно, неважно. – И она зашагала вперед.
– Я со звонком приду, – сказал Боб.
Конечно же, он пришел со звонком и каждый день на протяжении двух недель оставался после уроков: не говоря ни слова, тщательно мыл доски, полоскал тряпки и снимал со стены карты, а она тем временем проверяла тетради. До четырех часов между ними висела тишина: в этой тишине солнце клонилось к закату, по-кошачьи сновали тряпки, шуршали тетрадные страницы, поскрипывало перо, а в высокое оконное стекло с натужным жужжанием билась сердитая муха. Иногда молчание затягивалось часов до пяти, покуда мисс Тейлор не замечала, что Боб Маркхэм устроился за последней партой и не сводит с нее глаз.
– Ну, пора домой, – по обыкновению говорила мисс Тейлор, поднимаясь со стула.
– Да, мэм.
И он бросался доставать из шкафа ее пальто и шляпку. Потом брал у нее ключ и сам запирал дверь, если к тому времени еще не появлялся школьный сторож. А дальше они спускались с крыльца и пересекали опустевший школьный двор. О чем только не заходил у них разговор.
– Кем ты хочешь стать, когда вырастешь, Боб?
– Писателем, – отвечал он.
– Да, планы у тебя серьезные. Только это тяжелый труд.
– Знаю, но хотя бы попробовать, – сказал он. – Я ведь много читаю.
– Боб, неужели у тебя нет никаких дел после уроков? Я хочу сказать – это непорядок, что из-за бессменного дежурства ты проводишь столько времени в четырех стенах.
– Мне нравится, – объяснил он. – Я вообще занимаюсь только тем, что мне нравится.
– И все-таки…
– Нет, я уж так решил, – упорствовал Боб.
Немного подумав, он выговорил:
– Мисс Тейлор, можно вас кое о чем попросить?
– Смотря о чем.
– Каждое воскресенье я выхожу на Бьютрик-стрит, иду вдоль ручья и дохожу до озера Мичиган. Там раки водятся, бабочки летают, птицы поют. Если вы не против, пойдемте вместе, а?
– Спасибо за приглашение, – сказала она.
– Значит, договорились?
– Нет, у меня, к сожалению, дела.
Он уже открыл рот, чтобы спросить, какие у нее дела после уроков, но осекся.
– Я бутерброды с собой беру, – продолжал он. – С ветчиной и соленьями. И апельсиновую шипучку. Прихожу на озеро часам к двенадцати, ухожу около трех. Здорово было бы вместе пойти. Вы собираете бабочек? У меня, например, большая коллекция. И для вас наловим.
– Спасибо тебе, Боб, но нет, не получится. Может быть, в другой раз.
Он поднял на нее глаза:
– Напрасно я об этом заговорил, да?
– У тебя есть полное право говорить о чем угодно, – ответила она.
* * *
Через несколько дней она нашла у себя потрепанную книгу «Большие надежды» и за ненадобностью отдала Бобу. В ту ночь он не сомкнул глаз и прочел роман от корки до корки, а наутро поделился впечатлениями. Теперь он изо дня в день поджидал мисс Тейлор за углом от пансиона, и она не раз начинала: «Боб…» – намереваясь сказать, чтобы он больше не приходил, но так и не собралась с духом.
В пятницу утром на учительском столе сидела бабочка. Мисс Тейлор уже собралась махнуть рукой, чтобы ее согнать, но вовремя заметила, что тонкие крылышки даже не дрогнули; тогда она сообразила, что пойманную бабочку принесли в класс до звонка. Поверх голов она отыскала взглядом Боба, но тот уставился в книгу – не читал, а просто опустил глаза.
Именно тогда до нее дошло, что отныне ей будет затруднительно вызывать Боба отвечать домашнее задание. Карандаш то и дело останавливался на его имени, но в итоге она вызывала тех учеников, чьи фамилии значились в классном журнале до или после фамилии Маркхэм. Когда они вместе шли в школу или обратно, она не поднимала глаз. Но после уроков, когда Боб тянулся вверх, чтобы стереть с доски примеры и задачи, она нередко ловила себя на том, что исподволь наблюдает за его движениями.
А однажды в воскресенье он стоял посреди речушки в закатанных до колен штанах и вдруг, подняв голову, заметил, что у самой кромки воды появилась мисс Тейлор.
– А вот и я, – сказала она, смеясь.
– Честно говоря, – отозвался он, – меня это не удивляет.
– Покажи-ка мне раков и бабочек, – попросила она.
Они дошли до озера и сели на песок, обдуваемые теплым ветром. Когда настало время подкрепиться бутербродами с ветчиной и соленьями, а также апельсиновым ситро, Боб чинно уселся немного позади.
– Эх, прямо не верится, – вырвалось у него. – Самое счастливое время в моей жизни.
– Кто бы мог подумать, что я отправлюсь на такой пикник, – сказала она.
– Да еще с каким-то сопляком, – добавил он.
– Мне здесь хорошо, – призналась она.
– Приятно слышать.
До вечера они почти не разговаривали.
– Неправильно это, – сказал он позднее. – А почему – не могу понять. Мы же просто гуляем, ловим этих дурацких бабочек и раков, едим бутерброды. Но мать с отцом точно меня прибьют, если узнают, да и в школе по башке дадут. А вас, наверное, учителя засмеют, да?
– К сожалению, это так.
– Тогда завязывать надо с этими бабочками.
– Я вообще не понимаю, как здесь оказалась, – пробормотала она.
