- Только без фокусов и вывертов, - предупредил я. - Хорошо? Как я и начертил!
- Да, я большой все понял, как делать. Мы никогда такое не делали… но мы можем.
Я вернулся и оседлал Зайчика, стражи спросили с непониманием:
- Ваша светлость изволит прогуляться по долине? Говорят, вон в той роще дриады живут…
Я посмотрел на их ожидающие чудес морды, поморщился.
- Я только что от них. Сиськи маленькие, жопы холодные. Нет, теперь проедусь к Огненному Разлому. Авось там согреют.
Они остались за моей спиной с раскрытыми ртами. Ну вот, подумал я досадливо, брякнул, не подумав, теперь среди этих парней возрастет стократно несколько иная моя слава. Через неделю появятся очевидцы, которые видели, кого я и как в Огненном Разломе, но священники отшатнутся, главное же - потеряю отца Дитриха, а его мнением очень дорожу.
- Вообще-то, - уточнил я, обернувшись, - поеду с Божьей помощью строить крепость. Помните то место, где отец Дитрих отслужил мессу? Он просил Господа благословить нашу затею.
Один из стражей сказал с готовностью:
- Это святили в том месте, где вы хотите строить замок?
- Верно, - ответил я. - А сегодня мне было видение…
Я сделал многозначительную паузу, стражи окружили меня плотным кольцом, в глазах жадное любопытство. Старший спросил с благоговейным трепетом:
- Ангел?
- А то и архангел, - сообщил я. - Крыльев больно много. Но света было ой-ой, глаза резало, не пересчитал. Не то шесть, не то восемь. Словом, много.
Они тут же зашушукались возбужденно, обсуждая, кто мне привиделся: точно не ангел - у тех всего два крыла, это ж серафим или херувим, а то и в самом деле архангел… Не Гавриил или Иегуддил, а может, Ханафаил, нет, того давно не видели, но и не Уриелиус, этот вообще на землю не спускается… Тогда сам Михаил! А это неспроста, он по всяким пустякам не является…
- Сейчас я должен ехать на то место, - объяснил я. - И там провести ночь в благочестивой молитве. Посланец небес обещал мне прийти на помощь… если я буду достаточно чист и светел. Так что молитесь за меня, свиньи немытые! Еду с трепетом в сердце и молитвой в душе.
Они остались с распахнутыми ртами, а мы умчались в ночь. За нами понесся Бобик, огромный и страшный. У него после возвращения из лавы глаза время от времени становятся зловеще-багровыми, словно в черепе полыхает адский огонь. В такие минуты его снова страшатся, отпрыгивают, крестятся и бормочут молитвы.
Спина все еще чувствует восторженно-преданные взгляды стражников. Умею, похвалил я себя, с народом разговаривать. Молодец! Понимаю целевую аудиторию. Теперь запомнят: эльфы - сиськи маленькие, жопы холодные. И все, достаточно. Правильные определения должны быть краткими. В смысле, краткие считаются правильными, так как запоминаются.
Простому народу вообще немного нужно. Например, великий Джакомо Казанова, замечательный писатель и путешественник, простому народу известен только как бабник, а великий политический деятель, что Францию из раздробленного феодального государства сделал могучим светским, для них всего лишь кардинал, который хотел трахнуть королеву. Да что там эти, вон великий изобретатель винта, рычага, ветряной и водяной мельницы, а также прочих штук, что перевернули цивилизацию, - для них просто мужик, что бежал по центральной улице голым и кричал непонятное «Эврика!». Наверное, из окна выпрыгнул, когда муж явился.
Вообще простой народ интересуется больше, кто кого трахнул или собирается, чем изменением политического климата в стране. Потому, эльфы: сиськи маленькие, жопы холодные, а об удвоении вэвэпэ я позабочусь, не забивайте себе головы ерундой, ребята.
Зайчик, повинуясь едва заметному движению моего корпуса, остановился на вершине небольшого холмика, скорее бугра. Из-за туч на меня пристально и с напряжением во всем ее облике смотрела, будто странное существо, смертельно бледная луна.
Облака на темном небе застыли в ожидании рассвета немощно-белые, а возле самой луны и вовсе болезненно-голубые. Я всматривался в долину, стараясь представить, что и как расположится. Внизу раздался стук копыт, ко мне поднялись конные сэр Растер и барон Альбрехт.
Я с неудовольствием оглянулся.
- Не спится?
- Как и вам, - ответил Растер сурово. - Сэр Ричард, вам говорили, и я повторю: поменьше теперь рискуйте в одиночку! Рисковать, так уже всем. Наши судьбы повязаны.
Я пробормотал в неловкости:
- Спасибо, сэр Растер. И вам спасибо, барон. Ничего особенного, просто я меньше трудился, чем вы, потому меньше устал.
- Все равно, - начал Растер и осекся.
Под землей раздался далекий гул. На грани неслышимости тяжело вздохнуло, почва дрогнула, гул стал громче. Барон Альбрехт взглянул на меня с вопросом в глазах, Растер перекрестился, зажал в кулаке крест и громко забормотал нечто сборное, составленное из первых слов разных молитв, которые где-то услышал и запомнил.
Вершинка холма начала приподниматься, словно огромный крот выталкивал землю. Рыхлые комья осыпались, наверх начал подниматься наконечник исполинского копья. Барон охнул, Растер перекрестился снова. Сверкающий наконечник поднимался и поднимался, наконец закончился, однако продолжал вздыматься на толстом древке.
Я наконец понял, что это не копье, а шпиль. Земля вспучивалась и рассыпалась в стороны уже не комьями, а жирными валами: из земли вырастала крыша, затем начали подниматься стены.
Растер вскрикнул в ужасе:
- Сэр Ричард, что это?
Я ответил дрожащим голосом:
- Господь услышал мою молитву и послал зримое свидетельство своей благосклонности.
- Эт… это… и есть… оно?
- Оно, - подтвердил я. - Надеюсь, что оно. Я молил Господа, чтобы помог построить на этом месте крепость, а я за это построю вблизи монастырь и заведу при нем школу. Похоже, что Господь услышал и внемлил…
Растер скатился с коня, пал на колени и громко забормотал молитву. Альбрехт, помедлив, присоединился к нему, но после пары громко произнесенных фраз повернул голову в мою сторону:
- Сэр Ричард…
- Да?
- Все идет по плану?
- Надеюсь, - ответил я.
- Но не уверены?
Я пробормотал:
- Барон, я даже с вами не бываю уверен. А тут такой… партнер, что либо молчит, либо говорит так туманно, что любой адвокат повесится. Толкуй его, как знаешь…
Лунный свет страшно высвечивал массивный и очень высокий донжон. Весь из огромных грубых глыб, так это выглядит, хотя на самом деле дефы нанесли на стены разделительные канавки в палец глубиной, а то литые стены чересчур, а так это впечатляет, впечатляет…
Вокруг донжона рыхлая земля с громким шорохом оседает и расплывается квадратными плитами серого гранита. Двор заблестел, словно вымытый ливнем, лунный свет заискрился в мелких щербинках: я велел оставить плиты шероховатыми, чтобы подошвы не скользили зимой. Вал земли отступает, раздвигается, теснимый создаваемыми тяжелыми плитами. Растер и Альбрехт громко творят молитвы, барон Альбрехт побледнел и часто крестился, этим жестом выдав сильнейшее смятение.
