Мне показалось, что спросил чересчур быстро и чересчур небрежно, я должен бы ответить тоже бездумно, но это фиг вам, я всегда настороже, потому лишь скривился, будто хлебнул дешевого вина:
- И не маг. Чего это я буду опускаться до всего лишь мага? Хотя, конечно, могу то же самое, что и маги… а то и больше. Но быть магом - это желать им быть. Мне магом быть… мало. И потому в моих планах для магии места не больше, чем для дурацкого, простите, флирта…
Лорд Водемон беззвучно шевелил нижней челюстью, леди Габриэлла произнесла со всевозрастающим напором:
- Сэр Ричард, но вам нужно хотя бы продемонстрировать власть Предельного! Умоляю вас. Остальные маги устрашатся человека, который сокрушил Великого Гатонеса и снес с лица земли его неприступную крепость. И никто не посмеет посягнуть на королевство, если оно под вашей защитой.
Я кивнул, лорд Водемон, похоже, не такой уж и бабий волокита. Или волокита, но заодно выполняет и некоторые более щекотливые поручения королей. Ишь как провел операцию, а все прикидывается ученым сухарем. А леди Габриэлла просто чудо что за напарник. Когда смотришь на ее выпяченные сиськи, никогда не подумаешь, что у нее есть еще и мозги. Интересно, на какую державу еще работает…
- Я буду присутствовать, - сообщил я, - когда Его Величество король Людвиг примет послов и соберет у них верительные грамоты.
- Мы все будем счастливы!
Она уже улыбалась чарующе, сиськи так и играют, стараясь выбраться на волю из тесного корсета. А так как им дорога открыта только наверх, то я просто вижу, как миллиметр за миллиметром поднимаются, выползают на свободу, открывая щупающим взглядам нежнейшую белую кожу.
- Вы просто прелесть, леди Габриэлла, - сказал я искренне. - Жаль, но придется покинуть ваше общество. Я обещал королю Людвигу не опаздывать.
Людвиг, похоже, вообще даже не вздремнул, лицо измученное, веки набрякли и покраснели, под глазами мешки в три ряда, взгляд остекленевший. Эльрих вьется вокруг, как коршун над двором с цыплятами, все видит и все замечает, схватывает на лету и шепчет королю о последних приготовлениях к торжественному приему.
Я помахал рукой, сказал «драсте» и сообщил, что пока посижу вот тут в уголке. В зале словно резко понизилась температура, слуги и помощники Эльриха начали двигаться осторожно и все время оглядывались в мою сторону. Как-то не очень верят в доброту и всемилоствивейшивость всесильного демократа, это для них нечто непонятное, а вот демонократ - да, все ясно сразу.
Вообще-то интересно, может ли быть демократ всесильным и будет ли он считаться демократом. Не говоря уже о том, что удержаться в жестких и очень, надо сказать, узких рамках закона весьма трудно, когда в руках власть, да еще неограниченная власть…
Я поднес руку к лицу и начал внимательно рассматривать мелкие значки на кольце всемогущества, тут же перехватил тревожный взгляд Эльриха, все замечает, гад.
Это херня, что только Иисус Христос был сыном Божьим. На самом деле мы все - сыны Божьи. Всем нам Бог вдохнул душу, то есть часть себя, свою божественность, так резко отличающую от животных, у которых души нет. Но только немногие из нас хоть иногда вспоминают, что мы Божьи дети, да и то стараемся забыть: такое обязывает, а вот быть скотом… о, такой кайф!
Иисус слишком уж напоминал, кто мы есть, а это значит, что уж и посвинячить нельзя, ходи всегда с прямой спиной, доброй улыбкой и твори только добрые дела. А вот украсть, убить, даже к чужой жене сходить - этого ни-ни! Скоту можно, а сыну Божьему - нельзя. Через столетия придумают сказать себе в оправдание, что мы произошли от обезьяны, а то и того хуже: от самого Фрейда. Человек, по Фрейду, - скот от кончиков ушей и до пят, потому ему можно все, что и скоту, но во времена Христа такого оправдания еще не было, потому обличаемые Христом пришли в ярость от стыда и злости, что правдой - прямо в глаза, и быстро убрали это напоминание с глаз долой.
Но это там и тогда. А появись Иисус сейчас и здесь, на Юге, его бы и слушать не стали, сразу бы распяли, не дожидаясь ни Пилата, ни Каифу, ни судебных заморочек.
Прогремели трубы, двери распахнулись. Пышно одетые люди входили красиво и медленно, отсчитывая шаги. Герольды снова трубили, церемониймейстер объявлял, я делал вид, что слушаю, но мысли постоянно ускользали, я то и дело ловил себя на том, что стал властелином множества могучих демонов, полностью подвластных моей воле.
А власть вообще-то обязывает. Хотя, конечно, можно сделать вид, что никакой власти у меня нет, жить беспечно, как все. Но у них есть хоть и слабенькое, но оправдание в ничегонеделанье, а вот у меня его нет. Потому что у меня целая армия демонов, способных сокрушить все, что угодно.
К Людвигу подходят вельможи, кланяются, что-то говорят. Некоторые передают ларцы и шкатулки, это, как понимаю, послы, они всегда приходят с подарками. Дарами, как это именуется.
Все поглядывали опасливо на меня, я делал вид, что слушаю, но лицо держал непроницаемым, а то истолкуют еще как-то. У придворных целая наука по определению истинного отношения повелителя.
Церемония продлилась меньше, чем я опасался. Или Людвиг решил, что и этого моего появления достаточно, здесь слухи расходятся быстро. Уже по всем залам прополз слух, что ужасный и загадочный сэр Ричард, сокрушитель Верховного Мага, а сам что-то еще более ужасное и могучее, чем Верховный Маг, находится близ короля Людвига и всячески к нему благоволит.
Когда за последними вельможами захлопнули двери, Людвиг повернулся ко мне с усталым вздохом.
- Не знаю, как и благодарить вас, сэр Ричард. Ваша поддержка просто бесценна. Я не о себе, как вы понимаете. Ваше присутствие сразу утихомирит страсти, королевство заживет спокойно.
Я отмахнулся:
- Пустяки. От меня ничего не требовалось.
- А присутствие? - возразил он. - Сидеть здесь, когда в соседних залах множество прекрасных женщин, что готовы броситься навстречу всем вашим желаниям?
- Ваше Величество, - сказал я с неудовольствием, - вы же сами понимаете, что ни один мужчина, который должен сделать что-то важное в этом мире, не имеет времени и денег на такую долгую и дорогую охоту, как охота за женщиной!
Он усмехнулся:
- Сэр Ричард, вы взрослее, чем кажетесь.
- Я и вашей мудростью пользуюсь, - сказал я льстиво. - Своей мне хватает только на дурости.
- Ха-ха, - произнес он с удовольствием, - хорошо сказано! Хотел бы, чтобы мои придворные были бы столь откровенны. И столь… мудры. Уметь пользоваться чужой мудростью - уже мудро.
Я подумал, что вообще-то он прав. Чем моложе щенок, тем больше отвергает опыт старших, непокобелимо уверенный, что все знает и понимает, а все остальные - дураки набитые. Особенные дураки - так называемое старшее поколение.
Эльрих кивнул застывшим слугам, те внесли столик и быстро заставили его вином и сладостями. Эльрих сам налил мне в золотой кубок, спросил с напряжением в голосе, стараясь не встречаться взглядом:
